— Ваш город, наверное, очень красивый? — усмехаюсь я, глядя на мгновение туда, где гора упирается в небо. — Очень, — произносит Аргина, даже не обращая внимания на мой тон. — А почему ты приехала сюда? — спрашиваю я с любопытством и, невольно, смотрю на маму. Мама с укоризной качает головой, мол, постеснялся бы. Пусть с опозданием, но я тоже жалею, что задал глупый вопрос. А Аргина молодчина, совершенно не обижается. Она, как прежде, беззаботно улыбается и с нежностью ерошит мои волосы.
Мама поднимается в дом, наверное, готовить завтрак. — Как идут твои дела в школе, Абик? — спрашивает Аргина, неожиданно, — хорошо учишься? Вопрос, действительно, неожиданный, но я ни на грамм не растерялся, потому что у меня есть готовый ответ (все взрослые задают этот вопрос, сами не зная, зачем, а у нас ответ готовый на всякий случай). — Отлично, — говорю я. — А как у тебя с русским языком? — не отстает Аргина. Если снова скажу «отлично», она мне не поверит, потому что, даже, при произношении она почувствует, что в моих словах немного не хватает соли…, что делать, в таких случаях врать не могу, хотя, конечно, чтобы выходить из подобных глупых ситуаций, иногда не помешало бы. И я говорю: — Ничего, между «тройкой» и «четверкой»… — Вот это уже не дело, — недовольно качает головой Аргина. Я тоже понимаю, что «не дело», но что могу сказать… Тем не менее. спрашиваю с наивным видом: — Почему? — Геройски объявляешь «отлично», а по русскому языку… — Специально не ставят, — отвечаю я азартно-вызывающе. Это старый и проверенный способ. Все ученики в мире так говорят, когда «пятерка» или «четверка», говорят, получили, а когда «тройка» или «двойка», говорят, поставили. И громко добавляют, что учили на «пятёрки», но не ставят. Есть такие, которые верят. Но Аргина, кажется, не верит мне и с хитрой улыбкой говорит: — С завтрашнего дня русский язык у вас буду преподавать я. Вот тебе новость! Она не то, что на учительницу, она похожа на десятиклассницу. Я не верю своим ушам. Чувствую, как неритмично и часто стучит мое сердце в груди, будто, сейчас выскочит. Но я не смею произнести что-либо вслух. Какая-то непривычная робость одолевает меня. И на это есть причина — зачем придумал, что я, будто, отличник? Ведь она завтра же узнает, что я не то, что отличник, а наоборот. Но уже поздно что-либо изменить. Не зря отец любит повторять: «Слово, как птица, вылетит — не поймаешь» Я вынужден изменить тему разговора, чтоб она не вернулась к моим школьным делам. — Ваша мама врач? — спрашиваю я.
Да, — на мой неожиданный вопрос отвечает с удивлением Аргина. — Она терапевт в республиканской больнице. — А Ваш отец? — просто так, спрашиваю я. Аргина снова с удивлением смотрит на меня, пытаясь понять. какую цель преследуют мои бессмысленные вопросы. — А зачем тебе? — спрашивает она, наконец. Конечно, ей не скажешь, зачем задал эти вопросы, поэтому я молчу. — У меня нет отца, — после паузы отвечает Аргина, — он был бортмехаником в гражданской авиации. В одном из очередных полетов двое из пассажиров, вооруженные, вошли в кабину пилотов и заставили нарушить границу. Мой отец и стюардесса погибли, но бандитам не удалось перейти государственную границу. В стороне от приусадебных садов, в ущелье, очень тихо журчит и стонет наша речка Барак Джур, издавая печальный звук «виш-ш-ш, виш-ш-ш-ш…» Как будто понимает все… — До сих пор мама смотрит на небо при отдаленном звуке летящего самолета. — Почему? — Наверное, ждет… О чем можно говорить после этого, я не знаю. Аргина, видимо, понимает мое положение. — Ты жалеешь меня. Абик? — спрашивает она. — Да, — говорю я, не решаясь взглянуть на Аргину. — А вот этого, как раз, не нужно, — мой отец погиб в борьбе с бандитами. Ты меня понимаешь. Абик? — Да. Боже мой, что за глупость? Неужели я не могу сказать ничего, кроме этого бессмысленного «Да»… Взрослым, конечно, легко, за минуту найдут нужное слово и скажут. Скорей бы я тоже вырос… — Ты уже большой мальчик, Абик, должен все понимать. Я чуть не кричу, ведь все понимаю, но не могу выразить свое мнение. Но я, как прежде, как заведенный попугай. Повторяю: — Да… Внезапно Аргина с нежной улыбкой произносит: — Ты любишь меня, Абик? — Конечно. — я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать от радости. Аргина воодушевленно берет меня в свои объятия, прижимая голову к себе. От ее нежности, от близости её благоухающего тела сердце мое разрывается от счастья, и чтобы, хоть как-то, выразить это, я говорю: — Ты обязательно полюбишь наше село. — Я его и сейчас люблю. — А почему ты приехала, именно, в наше село? — После института нужно три года проработать в районе. Это обязательно. Без этого диплом не дают. Я посоветовалась с мамой и попросила комиссию по распределению направить меня в ваш район, а потом сюда. В районном отделе по образованию я сказала, что хочу работать в вашей школе. Добрые люди не отказали, и вот я здесь. — Значит, ты могла бы не приехать к нам? — Со страхом в голосе спрашиваю я. — Конечно, могла бы, — улыбаясь, отвечает Аргина. — Я могла бы остаться в аспирантуре, я ведь окончила институт с отличным дипломом. С нашего курса многие поехали в горные селения. Мы обещали писать друг другу.