И я должна была его принять. Я и имперская разведка — одно. Во всём. Я имперский агент, и это включает в себя любые жертвы. Союз беззаветный и несокрушимый, более крепкий, чем брак, более интимный, чем раскрытые ноги женщины, более откровенный, чем последний разговор близких друзей. И более жертвенный, чем любовь отца к ребёнку в колыбели.
Наши взгляды с Рэем вновь встретились. Он знал это. Знал, как и я.
Я коснулась щеки Рэя. Ласково, почти нежно.
— Да, — прошептала я. — Да.
И он понял, на какой вопрос я отвечаю.
Его губы накрыли мои, и больше не было слов. Лишь золотое сияние, окутывающее нас, предвестник боли и острого, пронзительного чувства потери, что должны были накрыть меня на алтаре мастера-татуировщика совсем скоро, когда тот заклеймит меня — и сделает неуязвимой.
Отец будет знать, что я сама выбрала эту руну, и решит, что я выбрала свободу, а не службу империи. Выбрала его, не Рэя.
…Вот только когда отец наконец шагнёт мне навстречу, открывая мне свою тайну, а я выдам её Рэю, я стану такой же предательницей, как он. Бывший принц Дрэйг, последний из великой династии Драго.
Я думала об этом, пока Рэй раздевал меня и укладывал на влажную ночную траву, целуя грудь и руки. Мы оба думали об одном и том же, не отрывая глаз друг от друга. И, как ни странно, в эту минуту мне не нужно было ни утешения, ни заботы, как и Рэю не нужно было моё прощение. Просто каждый из нас знал, что другой рядом.
— Я никогда не прощу тебя, а ты никогда не доверишься мне, — хрипло прошептала я. — Но то, что между нами… имеет значение.
Рэй коснулся моего виска:
— Ты имеешь значение, — прошептал он. — Я за тебя отвечаю. Впрочем, теперь ты на законных основаниях сможешь от меня убежать.
— И ты меня никогда не догонишь.
— Факт.
Я засмеялась, захлёбываясь смехом, который был больше похож на рыдание. Но Рэй вновь поцеловал меня, и осталось лишь наслаждение, пряное и будоражащее, как аромат ланолии в подземном саду. Совершенно раздетая, я подчинилась ему, и руки Рэя удерживали меня властно и крепко, пока мы двигались в едином ритме. На невидимых качелях долга, который я готова была заплатить, и вечности, которая была так близко.
Только протяни руку.
Каждая руна-татуировка — это священнодействие. А наложение легендарной руны — и вовсе ритуал, уходящий корнями во времена, когда сидды оборачивались драконами, и каждый, умирая, оставлял за собой гробницу, полную тайн и сокровищ.
Обнажённая, я лежала на камне ничком, ощущая, как потоки энергии покалывают тело от затылка до самых пяток. Каменный стол алтаря, стоявший здесь уже тысячи лет, возвышался в десяти шагах от границы колодца, и всей кожей я ощущала такую мощь, словно стояла в самом центре грозы.
Ни одному ученику не позволено было наблюдать за священнодействием. Со мной рядом сидел лишь Рэй — и мастер, чьё лицо мне не было позволено видеть, пока он не нанесёт татуировку. Ещё одна часть ритуала.
Я не знала, кто этот мастер. У меня было лишь слово Рэя, что он нашёл лучшего татуировщика столицы и империи. Невозможное хвастовство, но я верила ему.
— Страшно? — негромко спросил Рэй. Он сидел у изголовья, прямой, неподвижный и спокойный.
— Нет, — прошептала я.
— Будет очень больно.
Я закрыла глаза.
— Это не боль. Это сила.
Рука Рэя коснулась моих волос, нарушая все на свете древние правила, и меня обожгло невидимой волной энергии. Здесь весь воздух был пронизан ею, и мне, раскинувшей руки на камне, казалось, будто я вот-вот взлечу, сделаюсь частью золотой реки, уходящей в небо.
А потом карандаш-артефакт мастера прошёл по моему левому бедру, чуть ниже ягодицы. И одним плавным росчерком начертил молнию.
— Время выбора, — произнёс старческий голос. — Ты принимаешь эту руну, Фаэль Рише?
— Да, мастер, — произнесла я ритуальную формулу. — Я принимаю эту руну.
И остриё иглы, сотканной из чистой энергии, пронзило моё тело.
Я не помнила, сколько прошло времени. Затуманенным сознанием я видела странные образы: Великая Красная лестница, разрушенная и восстановленная, первые драконы, поднимающиеся над морем с гладких скал, и лучи солнца, освещающие струящиеся мозаики Академии. И поняла, что гляжу в память древнего колодца, становясь единой с ним на те мгновения, пока энергия прошивала моё тело невидимыми нитями.