Когда она открылась достаточно широко, Рэй поманил меня, и вслед за ним я шагнула внутрь.
И ахнула.
Словно я вновь оказалась в приёмной отца из далёкого прошлого, обставленной по его вкусу, лаконично и строго. Светились артефакты. Я узнала трёхмерную карту столицы, на которой сверкали разноцветные созвездия огоньков — подобная когда-то светилась и у отца, но мачехе пришлось её продать. Прямо из пола росли пьедесталы-статуи тусклого синего стекла, в любой миг готовые вспыхнуть изнутри, подсвечивая фигуры агентов, докладывающих важные известия с другого края света. И, конечно же, стеклянный стол, где каждая золотая руна имела своё назначение. Сколько стоили все эти артефакты и какой ценой они были оплачены, мне страшно было даже представлять.
А у прозрачного стола стояли двое. Юноша-стажёр в чёрно-серой военной форме внимал невысокому худощавому блондину. Я увидела у блондина треугольный значок менталиста-дознавателя и вздрогнула. Руны, увеличивающие ментальный дар, были крайне редки. Менталисты куда чаще сходили с ума, чем остальные, расплачиваясь чудовищными кошмарами, мигренями и тёмные сидды знают чем ещё, зато ни один человек не мог защитить от них своё сознание. Даже сильного сидда вроде лорда Джавуса можно было обмануть при должной подготовке. Менталиста-дознавателя — невозможно.
Такие мастера ценились империей очень высоко. Вот только если они начинали использовать свой дар не по приказу, им срезали руну, навсегда лишая их усиленного дара и оставляя наедине с кошмарами.
Иногда мне казалось, что каждая руна открывала перед своим носителем новый путь, новую дорогу. В детстве я мечтала, чтобы было возможно пройти их все. Стать кем угодно, измениться до неузнаваемости, прожить тысячу жизней.
Но когда я рассказала об этом отцу, он долго молчал, глядя вдаль. А потом сказал, что главное — помнить, что в каждую новую жизнь ты возьмёшь прежнего себя. И сколько бы путей у тебя ни было, по ним пройдёшь только ты сама.
На плечах юноши я разглядела нашивки с рунами памяти и внимательности — на его теле скрывались татуировки, говорящие, что он способен мгновенно обработать десятки рапортов и донесений — и запомнить их наизусть. Навык, которым мне никогда не овладеть. Вот только и цена была велика: его кости были хрупче осеннего льда на озере, так что любое неловкое падение могло надолго уложить его в постель со сломанными ногами.
Некоторые руны влекут за собой слишком высокую цену. Неужели этот юноша был настолько предан империи, что решил себя искалечить ради её блага?
Заметив нас, худощавый блондин повернулся к моему спутнику.
— Берн, — кивнул ему Рэй.
— Я смотрю, у нас неожиданное пополнение, — произнёс Берн, и я едва не поёжилась под его неожиданно цепким взглядом. — А Зеро знает?
— Скоро узнает, — невозмутимо произнёс Рэй.
Худощавый менталист замер.
— Ты ему ничего не сказал, — медленно проговорил он. — Ты привёл сюда дочь Маркуса Рише и не сказал ему? Ты представляешь, что он с тобой сделает, когда узнает?
— Я ему напомню, что он уже довольно долго и очень настойчиво советует мне взять напарника, — невозмутимо отозвался Рэй. — Вот, тренирую.
— Ну-ну. И давно?
— Да как сказать… — Рэй бросил быстрый взгляд на хрустальный хронометр. — Минут двадцать.
Я подавила смешок. Судя по улыбке, вспыхнувшей и пропавшей на лице юноши-стажёра, реплику Рэя он тоже оценил.
Мгновением позже я уловила странное движение в дальней нише. И открыла рот.
Там стоял обсидианово-чёрный голем с удивительно пропорциональным телом. Резкие и чёткие линии рук и ног напоминали о том, как выглядели боевые автоматоны-убийцы времён древних сиддов. Ни один не сохранился, разве что на гравюрах. Но этот голем был достойной заменой. А за плечом у него было чёрно-обсидиановое ружьё. Настоящее рунное ружьё, стреляющее пулями, каждая из которых изготовлялась вручную и стоила как миниатюрный освещающий артефакт.
— Вижу, ты заметила Хата, — произнёс Берн. — Четвёртый член нашей команды.
Глаза обсидианового голема вдруг зажглись красным.
— Ошибка, — раздался ехидный металлический голос, полный сарказма. — Единственный член вашей так называемой «команды», который хоть на что-то способен. Помимо хозяина, конечно.
Я заморгала. Этот голем… разговаривал? Невозможная редкость. Разумных големов больше не делали, это было слишком дорого — и запрещено. Даже древние сидды с их могуществом едва справились с бунтом автоматонов, и повторять этот опыт никто не хотел.