Голова кружилась так, будто я вот-вот потеряю сознание.
— Невозможно, — прошептала я.
— Правда?
Я обхватила руками голову. Мой мир раскалывался на куски.
Это было немыслимо. Это было…
…Мой отец изменился три года назад.
«Когда-то твой отец был одним из нас. Вот только за три года до смерти с ним произошло… нечто».
«Ранее он никогда не был склонен к мотовству. Странная перемена».
«Он и впрямь изменился в последние годы. Хотел бы я знать, что так на него повлияло…»
— Этого недостаточно, чтобы подозревать подобный бред, — хрипло сказала я. — Его могли завербовать, переубедить, промыть ему мозги… может быть, он влюбился и потерял любимую женщину из-за императора Дрэйга… есть другие объяснения!
Губы Рэя исказила усмешка.
— Да, это было бы куда проще, правда?
Я зажмурилась, чтобы не расплакаться. Отец любил меня, опекал, был рядом…
Но, возможно, у меня никогда и не было любящего отца. Лишь призрак под чужой маской. Я стиснула зубы. Нет, я не заплачу.
— И… что стало с моим отцом потом? — глухо сказала я. — В ночь переворота?
— Я потерял сознание, — бесцветным голосом сказал Рэй. — От ран, возможно, хотя я в этом очень сомневаюсь. А когда я очнулся, мне сообщили, что лорд Рише покончил с собой.
— Я не верю, — прошептала я. — Не могу поверить.
— Пять лет у меня не было доказательств, — отрешённо сказал Рэй. — Пять лет я искал — безуспешно. Я искал его в Академии все эти годы — безрезультатно. А потом услышал о помолвке твоей сестры и вдруг понял, что все эти годы искал не там. Что следы были не в будущем, а в прошлом.
— И тогда ты подстроил нашу случайную встречу в его кабинете.
Рэй странно улыбнулся:
— А ты о ней жалеешь?
Вместо ответа я обхватила колени. Я смотрела на восходящее солнце — и вспоминала другой восход пять лет назад.
В день, когда отец не вернулся домой.
— Тени вот-вот начнут удлиняться, — произнёс мой отец, стоя у перил террасы. — Каждый раз я боюсь этого мгновения.
Я вопросительно посмотрела на отца. Утреннее солнце освещало дом, алые лепестки тропических цветов усыпали террасу; два даже попали в мой чай. Рассыпчатое печенье само таяло во рту, и мир был спокойным и сонным.
Но в голосе отца вдруг прозвучало что-то совсем иное. Преддверие грозы.
— О чём ты? — спросила я. — Какого мгновения ты боишься? Когда Амелия с Сильвейной вернутся домой с покупками?
Отец негромко засмеялся:
— Ну, это я как-нибудь переживу. Нет, гриссёнок. Я думал о разуме. Мы вечно молоды в своей голове, но тело этого не знает, и рано или поздно оно напоминает о себе. Болью, приступом забывчивости, взглядом в зеркало. И это страшно, если вдуматься. Неумолимое доказательство, что рано или поздно ты потеряешь себя.
— Не потеряешь, — возразила я. — Лорд Ангус на двадцать лет старше тебя, но к нему всё ещё прислушиваются. У него острый ум, и он не растерял своего влияния.
Отец покачал головой:
— Его окружают тени. Его уже нет — на четверть или на треть, но сосуд пустеет с каждым годом. «Он уже не тот, что прежде» — не пустая метафора.
Он вздохнул, возвращаясь за стол.
— Не принимай это близко к сердцу, гриссёнок. Это хрупкий момент, почти призрачный: когда стоишь на вершине под ослепительным солнцем и хочешь сохранить всего себя здесь, сейчас, лучшего себя, каким ты можешь быть, — но это невозможно, невозможно, невозможно… А тени всё ближе.
— Ты чувствуешь, что тени совсем близко? — Я закусила губу. — И… тебе страшно?
Отец долго и внимательно смотрел на меня.
А затем кивнул:
— Да.
Я встала. Нерешительно подошла к нему — и несмело взяла за руку.
— Наверное, ты прав. Но даже если тени окружат нас обоих… мы будем вместе, правда? Это ведь что-то значит?
Отец вдруг улыбнулся. Наклонился ко мне — и внезапно обнял.
— Ничто не вечно, гриссёнок, — пробормотал он, обнимая меня. — Но эти три года были не так уж плохи.
Я моргнула, возвращаясь в реальность.
«Эти три года были не так уж плохи».
Три года. Я подавила всхлип.
«Каждый раз я боюсь этого мгновения», — сказал мой отец. Это могло быть обычной непонятной фразой. Оговоркой. Чем угодно. Но после рассказа Рэя…
— Я всё ещё не верю, — прошептала я.
— Это нормально. — Рэй пододвинулся поближе и неожиданно обнял меня за плечи. — Я тоже не был уверен, что верю. Но после того, что я видел…
У меня не было сил говорить. У меня не было сил даже думать.