Так же, как дома. Я невольно облизнулась, чувствуя, как зажигаются глаза.
Рэй с усмешкой разлил по бокалам вино, и я узнала мой любимый, нежный и почти безвредный сорт, который мы несколько раз пили с Ксаром.
— Спасибо, — произнесла я, беря с блюда бутерброд. — Ты приготовил мне мой любимый ужин. Ты… погоди, ты специально выведал мои вкусы, да?
Рэй неторопливо уселся рядом, закинув ногу на ногу. Расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и прикрыл глаза. Я только сейчас заметила, что он устал не меньше моего.
— Я выведал о Маркусе всё, что только можно, не привлекая к себе внимания. — Рэй подхватил бутерброд с таким точным изяществом, словно его глаза были открыты. — Увы, он сделал всё, чтобы остаться безликим. У него не было любимых блюд, излюбленных цветов в одежде, даже постоянных любовниц. Никаких пагубных пристрастий, увы. И как я ни старался, я не смог узнать, как именно он промотал ваше состояние за эти три года. А я очень настырно пытался, поверь мне. Впрочем, вероятнее всего, он просто спрятал эти средства для своих будущих воплощений. Или же ему нужны были необыкновенно ценные артефакты, возможно даже изготовленные по индивидуальному заказу… вот только мастера молчат.
Он тяжело вздохнул.
— Проклятье. Пять лет, и я совершенно не знаю его.
— А я совсем не знаю тебя, — произнесла я. — Какие они, твои излюбленные цвета, блюда и любовницы?
— Сегодня ночью компанию мне составляешь ты, — проговорил Рэй, не открывая глаз. — Сама решай, что это означает.
Я чуть не поперхнулась остатком второго бутерброда.
— Но если ты хочешь спросить, сплю ли я с женщинами вообще или блюду целибат, — лениво уронил он, — то ответ простой и очевидный: сплю. Часто, безопасно, с удовольствием — и всегда по делу.
— Но без любви.
Рэй вздохнул. Открыл глаза, подхватил бокал, небрежно покрутил его за ножку и посмотрел на меня с непроницаемым выражением лица.
— Посмотри на меня. Ты серьёзно думаешь, что хотя бы у одной женщины, с которой я делил постель, не пробегало мыслей вроде «Он без малейших угрызений совести убил своего отца и брата, он обязательно предаст меня, я боюсь его»?
Я молчала. Я не думала ничего подобного, потому что у меня просто не было времени подумать об этом. Но Рэй был прав. «Он свернёт мне шею, если этого потребуют интересы империи; его невозможно любить», — такие мысли слишком легко приходят в голову.
— Мне жаль, — нерешительно сказала я.
— Не стоит. Когда я с женщиной, моего обаяния, как правило, достаточно, чтобы эти мысли вылетели у неё из головы.
Кривая усмешка, больше похожая на гримасу, появилась на его лице и исчезла. Рэй не хвастался, он просто констатировал факт. В его жизни не было места любви. И, наверное, никогда не появится.
— А вообще это возможно? — тихо спросила я. — Быть агентом и любить по-настоящему? Завести семью, детей, уделять им время, любить их так, как мой отец любил меня?
— Насколько сильно он тебя любит, мы совсем скоро увидим, — сухо сказал Рэй.
— Ты же знаешь, что он — особый случай.
— Все мы — особые случаи. И у всех нас порой бывают глупые человеческие желания. К примеру, чтобы нас любили. На этом нас и ловят.
Я вздохнула:
— Ты циник.
— Я имперский агент. Кстати, вот ещё вариант: когда твоя половинка — ещё один агент. Тут уже совершенно не до детей, но вам настолько весело, что вы едва это замечаете. Правда, через пару-тройку лет вы вдруг будете вынуждены разойтись по разным миссиям, соблазнить кого-то ещё или пожертвовать друг другом ради блага империи. А то и вовсе окажетесь на разных сторонах. Так что счастье будет полным, но недолгим.
— Ну уж нет, — пробормотала я, покосившись на Рэя. — На это я не куплюсь.
Рэй бросил на меня насмешливый взгляд:
— Зря. Это бывает интересно. Правда, уж точно не со мной, если тебе нужны настоящие чувства. Но притворные…
— Притворные? — Я дёрнула плечом. — Зачем?
Рэй склонился ко мне через столик.
— Поверь, — прошептал он, коснувшись моего подбородка, — ты не заметишь разницы, если я этого захочу. И тебе стоит стремиться к тому же.
Мы замерли, глядя друг на друга. Вокруг царил полумрак прозрачных чёрных окон, окружённых подземным садом. Ирреальная красота, невозможная, почти ненастоящая. Как и сам Рэй в миг, когда я поцеловала его. Мои руки, обвившие его шею, глубокие карие глаза, на миг утратившие насмешливость, и наш поцелуй, такой горячий, глубокий, искренний…