— Кровожадный ты, — с набитым ртом пробормотала я. — Как ты вообще оказался у Рэя? Ты же сумасшедшая редкость!
Голем сверкнул на меня глазами, пододвигая стакан с молоком. Я осторожно принюхалась: уж слишком невинное у Хата было выражение лица. Впрочем, так-то оно по-прежнему ничего не выражало, просто энергия, питающая голема, позволяла улавливать идущие от него эмоции — когда голем того хотел.
— Хвастовство: хозяин, рискуя жизнью, пробрался в глубины развалин, достал меня и активировал. — Хат словно бы приосанился. — Он возился со мной четыре месяца, пока я не пришёл в сознание. Я ждал этого три с половиной тысячи лет.
— И ты не развалился в пыль?
— Это вы разваливаетесь в пыль, ограниченные органические существа, — фыркнул голем. — Я превозмогаю.
— Впечатляет.
Я отставила пустую сковородку и промокнула губы услужливо поданной салфеткой.
— Спасибо за завтрак, — осторожно сказала я. — Ты можешь рассказать что-нибудь о Рэе? Что-то, что поможет нам двоим лучше работать вместе? У нас впереди важное задание, и я ему нужна.
Глаза голема на миг потускнели, словно он задумался.
— Исследовательский вопрос: хозяин говорил тебе о категориях? Первая категория отказывается причинять зло близким и ученикам, вторая причиняет зло тем, кого любит, но ломается после этого, а третья…
— Вонзает стилет под лопатку собственной сестре и идёт спать, — прервала я. — Да, говорил. И я не верю, что Рэй относится к третьей категории.
Голем издал ехидный и очень вредный смешок.
— Триумфальное ехидство: а вот и ошибаешься! Он жестокий, безжалостный и способный на всё хозяин. Мне он нравится. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что он одурачил даже тебя этой ночью. Теперь ты думаешь, что пронзила своим недалёким мокрым сердцем маску хозяина, увидела его настоящее лицо и впереди у вас бесконтрольное размножение и общая смерть в глубокой старости.
Я невольно бросила смущённый взгляд на скомканные простыни на кровати.
— Я вовсе не… — начала я, но голем вновь фыркнул:
— Все вы одинаковы. Думаете, что маска лишь одна. А их может быть две, три, сколько угодно. И ты никогда не доберёшься до последней, потому что её не существует.
Он встал и вновь закинул рунное ружьё за плечо.
— Всё, что хозяин говорит тебе, — ложь. За маской всегда скрывается ещё одна маска. И не говори, что я тебя не предупреждал.
Я вздохнула, допивая молоко.
— Что ж, спасибо. Наверное.
— Кстати, я сказал, что у тебя ещё только десять минут? Потом ты опоздаешь, а хозяин не любит, когда опаздывают. В последний раз его ученик вылизывал холлы Второго Архивариата неделю! — Глаза голема мечтательно блеснули. — Неделю я мог безнаказанно над ним издеваться и подвергать жесточайшим насмешкам, а он ничего, ничего не мог сказать мне в ответ. Ммм… золотые дни!
Десять минут! Не слушая Хата дальше, я подхватила чистую форму и пулей кинулась в ванную. Если из-за этого обсидианового типа с омлетом я и впрямь опоздаю, я отомщу. Повешу ему на голову весёлый цветочный веночек и…
Я беспомощно рассмеялась, включая воду. Всё-таки Рэй заботился обо мне, раз велел Хату приготовить мне завтрак и не отходить от меня в гробнице ни на шаг.
И одновременно сердце кольнуло. «Всё, что хозяин говорит тебе, — ложь».
Что, если Хат не был так уж неправ?
К телепортационной площадке я почти бежала, оставив голема позади.
Знаменитая ледяная пирамида, откуда один-единственный дальний телепорт отправлял на испытания. Куда угодно, в любую точку мира, хотя на самом деле точек назначения было не так много.
Но сейчас нас ждал дальний телепорт в древнюю алую пустыню, над которой жгло воздух багровое солнце. К древним гробницам тёмных сиддов, к сорокаметровым колоннам и гигантским статуям, к палящим дням и ледяным ночам — и к безжалостным испытаниям. Вернёмся ли мы все целыми и невредимыми?
Я с облегчением выдохнула, увидев, что у входа в пирамиду стояли лишь две фигуры. Я успела вовремя и даже не последней: гонг, возвещающий наступление восьми утра, только начал бить.
— А вот и моя ученица, — невозмутимо произнёс Рэй. — Отлично. Лови.
Он бросил мне кожаную сумку. Я открыла её, перебирая содержимое, и нашла круглую тяжёлую флягу с водой с руной пополнения на донце, два брикета армейских пайков, кусок мела, круглый цилиндр, испещрённый рунами и служащий фонариком, тугой свёрток с аптечкой и моток верёвки с крюком.
На миг наши взгляды встретились. В моём взгляде, я знала, был вопрос. Прошлая ночь — она была? Она считается? Мы вообще будем о ней упоминать?