…Но дальше произошла казнь. Вот ее описание сухим слогом военных прокуроров, писавших текст обвинительного заключения: «Девушка начала кричать, кусаться, вырываться… Буданов стал избивать Кунгаеву, нанося ей множественные удары кулаками и ногами по лицу и различным частям тела… Затащив ее в дальний угол КУНГа, повалил на топчан и начал душить правой рукой за кадык. Она оказывала сопротивление и в результате этой борьбы он порвал на ней верхнюю одежду. Эти умышленные действия Буданова повлекли перелом правого
большого рога подъязычной кости у Кунгаевой… Она успокоилась минут через 10, он проверил пульс, пульса не было… Буданов вызвал Григорьева, Егорова и Ли-ен-шоу. Те вошли и увидели в дальнем углу голую женщину, которую они привезли, лицо ее было синюшного цвета. На полу было постелено покрывало, в которое заворачивали девушку, забирая ее из дома. На этом же покрывале кучей лежала ее одежда. Буданов приказал вывезти тело в лесопосадку, в районе танкового батальона, и тайно захоронить…»
…Главными свидетелями в деле Буданова выступили солдаты 160-го полка – Игорь Григорьев, Артем Ли-ен-шоу и Александр Егоров. Они были ординарцами и денщиками полковника, обслуживали командира, убирали его КУНГ, сопровождали. На рассвете 27 марта выполнили и этот приказ полковника – захоронили растерзанное тело несчастной Эльзы, тщательно прикрыв могилу дерном. Летом 2000 года военная прокуратура примет решение амнистировать этих трех солдат как соучастников убийства и похищения – в обмен на дачу «нужных» показаний – против самих себя, а значит, «за» Буданова – по главному вопросу: «Было ли изнасилование?»
Дело тут запутанное и отчасти иррациональное: офицеры, служащие в Чечне, – от высших до низших – в общей массе поддержали Буданова, однако с оговоркой следующего характера, которую и мне не раз приходилось слышать в Чечне. «Что убил, понимаем… Чеченка, значит, боевичка. Но зачем надо было „мараться“ – насиловать?» Буданов отлично знал эти настроения, и ему, конечно же, хотелось им соответствовать, к тому же и общество в целом, естественно, противник насилия… Так, на протяжении всего времени следствия Буданов, желая «сохранить лицо», будет категорически отрицать то, что именно он обесчестил девушку перед тем, как убить. Однако тут же возникала плохо преодолимая проблема: в уголовном деле имелась самая первая, проведенная при вскрытии тайного захоронения судмедэкспертиза, согласно которой девушка имела все признаки насилия, над ней совершенного либо непосредственно перед смертью, либо сразу после ее наступления, и поэтому еще неизвестно, что «лучше» для офицерского имиджа: быть насильником или некрофилом…
Так и Буданову, и следствию потребовались показания, которые способны свести в точку параллельные прямые… И тогда один из солдат – Егоров – сообщил следователю, что это он изнасиловал чеченку перед тем, как зарыть, – причем совершил надругательство «черенком саперной лопатки», которой позже рыл яму для тела… За что и был амнистирован. И так продолжалось почти два года. Но в мае 2002-го, в силу некоторых нюансов политической кухни (например, друзья Путина по международному антитеррористическому альянсу стали давить на него именно в связи с распоясавшимся от безнаказанности офицерством в Чечне: если это «антитеррористическая операция», то почему так ведут себя военнослужащие?), а также предыдущих грубых ошибок, совершенных окружением Путина ради обеления Буданова и выползших вдруг наружу (когда в дело вошел новый, молодой и очень талантливый московский адвокат 28-летний Станислав Маркелов, до этого известный тем, что вел первые в России дела по терроризму и политическому экстремизму), – так вот, в мае 2002-го военный окружной суд Северо-Кавказского военного округа под председательством судьи Виктора Костина развернулся совсем в иную сторону и решил-таки покопаться в деталях, чего раньше себе не позволял… И вот тогда не выдержал Егоров: человек – не механизм, ему свойственно мучиться ложью и всем тем, чего насмотрелся в Чечне в 18-19 лет, чего подавляющее большинство не увидит никогда за долгие десятилетия жизни… В июле 2002-го Александр Егоров, в тот момент давно вернувшийся к себе домой, в Иркутскую область, публично заявил, что девушку саперной лопаткой он не насиловал, показания дал под давлением… А раз так, то насильником, как ни крути, получается элитный офицер российской армии, увенчанный славой и самыми престижными наградами страны… Впрочем, вернемся в 27 марта 2000 года.
Самое удивительное в деле Буданова то, что его решили арестовать, – вторая чеченская война такова, что подобных историй много, а арестованных офицеров единицы. И Буданов бы вышел сухим из воды, если бы не случай – отсутствие 27 марта в Чечне его непосредственного начальника генерала Владимира Шаманова, одного из самых жестоких военачальников, «зверя» второй чеченской войны, командующего группировкой «Запад». Дело в том, что по положению, действующему в армии, разрешение на арест кого-либо из офицеров, а также на то, чтобы военная прокуратура стала работать на территории воинской части, может дать (или не дать, по своему усмотрению – принудить никто не имеет права) только вышестоящий начальник. 27 марта Шаманов, друг и единомышленник Буданова, был в отпуске, а его обязанности исполнял генерал Валерий Герасимов – человек, сумевший сохранить офицерское достоинство в предложенных страной обстоятельствах второй чеченской войны. Утром ему доложили о случившемся. Генерал сам поехал в полк, пустил туда сотрудников прокуратуры и разрешил арестовать Буданова. Тот пытался организовать вооруженное сопротивление, но потом прострелил себе ногу и сдался. Один из следователей, капитан юстиции Алексей Симухин, сопровождал арестованного Буданова в полете до Ханкалы, на главную военную базу, и рассказал, что, пока летели, полковник все спрашивал, как ему быть, что «правильно» говорить… 28 марта труп Эльзы Кунгаевой выкопали, обмыли и отдали семье… Буданов был уже в камере, вскоре психолого-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым и, значит, подлежащим уголовному преследованию.
Ну, а дальше? Тут-то и началось «отбеливание». Так захотели в Кремле, где поняли, что в «установлении диктатуры закона» в этом конкретном случае зашли уж слишком далеко и что, если не остановить, общество узнает такую правду об идущей войне, про которую до этого ему говорили только то, что это кривда боевиков.
Захотели – и опять сделали большую методологическую ошибку. В деле «отмывания» Буданова от уголовной грязи было решено пойти старым, проверенным в советские времена путем. Полковнику была назначена вторая психолого-психиатрическая экспертиза в Институте судебной психиатрии им. Сербского в Москве, печально заменитом своей заказной – по заказам КГБ – деятельностью во времена советской борьбы с инакомыслием. Председателем комиссии по Буданову стала профессор-психиатр с 52-летним экспертным стажем Тамара Павловна Печерникова. Та самая, чья подпись стоит под «шизофреническими приговорами» самых знаменитых советских диссидентов 60-80-х годов. Таких, как Наталья Горбаневская (основатель и первый редактор самиз-датского бюллетеня правозащитников «Хроника текущих событий», находилась в психиатрической тюрьме на принудительном лечении, по заключению Печерниковой, с 1969 по 1972 г., в 1975 г. эмигрировала) и Вячеслав Игрунов (в 1976 г. за распространение «Архипелага ГУЛАГ» признан Печерниковой «невменяемым», много лет провел на принуддечении, ныне депутат Госдумы нескольких созывов, многолетний сподвижник «Яблока» и Григория Явлинского, директор Международного института гуманитарно-политических исследований). Кроме того, отлично помнит Печерникову по своим «делам» Владимир Буковский, один из самых известных советских диссидентов, политзаключенный, журналист, писатель, доктор биологии, с 1963 по 1976 г., с небольшими перерывами, находившийся попеременно в тюрьмах, лагерях и спецпсихлечебницах – за публикацию на Западе документов о фактах «деятельности Печерниковой» – злоупотреблениях психиатрией в политических целях, обмененный в 1976 г. на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана и живущий теперь в Великобритании. Свидетельствовала Печерникова со стороны обвинения (КГБ) на процессе против Александра Гинзбурга (журналиста, члена Московской Хельсинской группы, издателя самиздатского поэтического сборника «Синтаксис», первого распорядителя Общественного фонда помощи политзаключенным в СССР и их семьям, учрежденного