Все мы знаем: не в безвоздушном пространстве живут наши "журналюги". И они могут, а чаще обязаны быть: пылкими, мягкими, испепеляющими, едкими, добрыми, непримиримыми, страстными, хитрыми, гневными, умными, наблюдательными, законопослушными, ревнивыми, речущими, нетерпимыми, смеющимися, наглыми, интеллигентными; палитра огромна и вмещает в себя все человеческие качества. Не имеет права журналист быть только несправедливым и скучным.
Ну что ж, теперь - почитаем?
"Новая газета", 30 ноября 1998 года:
А. Минкин. "Если разум кипит - это безумие": "Шок от убийства Старовойтовой поначалу мешал понимать: что творится в нашей государственной жизни, которую граждане получают (и понимают) по телевизору?"
Ю. Щекочихин. "В черных подъездах России": "Бизнесмены, кандидаты в губернаторы, депутаты, заместители министров, банкиры, начальники дэзов, директора заводов, издатели, политики, журналисты, руководители спортивных организаций, таможенники, сотрудники спецслужб, врачи, добытчики алмазов... Неплохой список занятий людей в этом скорбном листе, подготовленном спецслужбами США. Их взрывали, их убивали снайперы, пытали до смерти, резали, травили ядами. Большинство этих преступлений не раскрыто".
"Общая газета", декабрь 1998 года:
И. Шевелев. "После Никулина мир стал иным": "Даже в "Гостиной ОГ" на Кутузовском нечасто случаются вечера, которые нельзя пересказать. Их смотришь с начала до конца, затаив дыхание. Нет лишних слов, лишних выступлений - все к месту: и смех, и слезы, и раздумье, и песня, и анекдот. Таким был вечер, приуроченный к 77-му дню рождения Юрия Никулина. Таким был и сам Юрий Владимирович".
"Власть", 1 декабря 1998 года:
А. Кабаков. "Уходим!": "Господа, прошу простить, что обращаюсь к вам, не будучи лично знаком с кем-либо. Но ситуация настолько серьезная, что решился позволить себе, конкретно. Вот в чем суть дела, по жизни".
"Коммерсант-Ъ", 25 декабря 1998 года:
А. Колесников. "Бой быков": "В Красноярске - скандал. Лебедь против Быкова. На первый взгляд речь идет о тарифах и холдинге. Пустяк?"
"Деньги", 19 декабря 1998 года:
Н. Кулакова. "Всероссийский день вкладчика": "Быв-шие вкладчики МЕНАТЕПа, Мосбизнесбанка, Мост-банка и Промстройбанка могут перевести дух. Начиная с прошлой недели те, кто передал свои вклады из этих четырех банков в Сбербанк а таких набралось около 25 тысяч, - могут получать деньги. А вот вкладчиков СБС-АГРО и Инкомбанка пока порадовать нечем".
"Автопилот", декабрь 1998 года:
И. Свинаренко. "Папенькин сынок": "100 лет со дня рождения Владимира Набокова будут праздновать в наступающем году. Главный мотор будущих торжеств - Дмитрий Набоков, сын гения. Он бросил оперное искусство и полностью отдался литературным делам, главным образом отцовским. Еще раньше он бросил другое высокое искусство - а был ведь автогонщиком!"
"Огонек", август 1988 года:
О. Лунькова. "Не мы устраиваем - жизнь обновляется": "В бывшей конюшне Боткиных, у Покровских ворот, где уже лет десять работает Юрий Рост, холодно. Рост предлагает мне сидеть в пальто. В углу мастерской на старом проигрывателе, подобранном на свалке, жарко шипит пластинка с аргентинским танго".
"Домовой", ноябрь-декабрь 1998 года:
Я. Зубкова. "Жизнь после стресса": "Нынешней зимой у нас есть возможность впасть, как сурки, в глубокую депрессию, господа. Строго говоря, возможность эта есть у нас всегда. Отвратительные климатические условия, частые и болезненные смены государственного строя и дурная наследственность - вот что мы имеем постоянно, как фон".
Примечание. Наше короткое путешествие закончено. Мы познакомились с отрывками из работ известных журналистов, опыт и профессиональная репутация которых известны читателю. Теле-, радиожурналистику мы пропустили намеренно: их слова, как воробьи, неуловимы, не записывать же тексты и "начала" передач на диктофоны?
Я сам публично провозглашал (и не однажды, а надо бы еще чаще напоминать об этом себе и коллегам): следует писать материалы экологически чистые, во избежание неприятных последствий.
Впрочем, критиковать коллег, процитированных выше, нет смысла: среди них нет ни "первых", ни "последних". Фамилии коллег вообще надо перечислять, как в недавние времена это делали политические зэки - вкруговую. Вы прочитали их "начала" и "литы", а может быть, и авторы (если попадется им на глаза мой опус, перечитать самих себя захочется) - вот, собственно, и весь смысл.
Позволю себе предположить вердикт читателя и коллег: при всем многообразии почерка, при издержках и находках в стилистике и при всем разнообразии - "жив курилка!".
Можно и так сказать: вы на них посмотрели, они - друг на друга, грешники. Разве нет в этом резона для всех участников "переклички"?
Так или иначе, главное для нас заключается в том, что "в начале было Слово..."
Язык мой - враг мой
Журналисты - не мимы, газета, радио и телевидение - не сцена, читатель не зритель, да и зритель - не с неба свалился: кому это не понятно?
Слово - наше оружие!
Но и наше несчастье.
Мы очень разные люди, даже нет смысла доказывать это обстоятельство. Мы можем позволить себе разные темы, сюжеты, стили, тональности. Однако слова, которыми мы пользуемся, - это, как ни крутите, все те же "семь нот", не нами придуманные и, кстати, выверенные веками. Они вполне обеспечивают и полифонию звучания (доказательством чему служат многочисленные произведения классиков журналистики), но, к сожалению, и какофонию тоже (чтоб убедиться в этом, надо раскрыть любую сегодняшнюю газету). "По отношению к очень многим нашим писателям, - говорил М. Горький, - нужно сказать, что с русским языком они обращаются варварски и знают его плохо" [3]. Уж в чем, в чем, а в этом вопросе мы, журналисты, писателей на первое место не пропустим.
Между тем широта и неординарность читательской аудитории накладывают вето как на серость изобразительных средств, так и на вычурность языка: нас читает не избранная публика, а миллионы "газетных тонн глотателей". "Надо писать крепкими, тугими словами, - говорил Горький в беседе с молодыми очеркистами, рассказывать так, чтобы все было просто, ясно, - вот к чему нужно стремиться" [4].
Но где находить "тугие" слова?
"ОГЛУМИТЬ" МОЖНО!
Рабы ли мы?