Ю. Тынянов, выступая однажды перед учеными и газетчиками, собравшимися в одной аудитории, говорил о том, что если ученых что-то и тянет к журналистам, так это, скорее всего, дилетантизм последних. "Во всем, Фелица, я невежда, но на меня весь свет похож..." - напомнил Тынянов знаменитую строку Державина. Мы, газетчики, воистину чаще дилетанты, чем знатоки, и по сравнению с нашими собеседниками и вправду невежды. Но на нас действительно "весь свет похож!" Чего же стесняться? Тем более что именно мы, и никто, кроме нас, и вряд ли кто-то лучше нас способен рассказать читателям о богатствах, лежащих в закромах замечательных собеседников. Стало быть, негоже нам скрывать свое незнание, уж коли мы претендуем на роль посредников между людьми знающими и "всем светом". Нам расскажут - мы расскажем, мы поймем - и все поймут!
Между прочим, В.И. Ленин, как это явствует из воспоминаний Н.К. Крупской, просил ее читать его рукописи и критиковать их "специально с позиций неразвитого читателя".
Ч е т в е р т о е. Искусство беседы - дело до такой степени индивидуальное, что давать излишне категоричные советы очень опасно. Все случаи жизни вообще невозможно предусмотреть, тем более в журналистике, особенно богатой на различные сюрпризы.
Возможны случаи, при которых как раз необходимо "притворство знанием", точнее говоря, журналисту следует делать вид, что он хорошо информирован, хотя на самом деле - нет. "Вы, конечно, слышали о нашей неприятности с кронштейнами?" - сказал мне "между прочим" собеседник, когда я собирал материал на "Красном Сормове". Я был бы любителем, а не профессионалом, если бы сделал большие глаза и ответил: "Первый раз слышу!" Тогда бы я действительно услышал об этой неприятности в первый и последний раз, потому что собеседник немедленно прикусил бы язык. Но я спокойно подтвердил: "Конечно, конечно..." - и даже изобразил на лице элементы сочувствия. Хотя язык собеседника полно-стью не развязался, но и не был прикушен. А позже, имея весьма скудное представление о неприятностях с кронштейнами, сидя в другом кабинете и беседуя с другим человеком, я мог легко и ненавязчиво оперировать небольшими своими знаниями, надеясь на то, что они обогатятся. "По всей вероятности, - сказал я, - получилось то же, что и с этими злополучными кронштейнами?" Тут уж новый собеседник не скрыл удивления: "Вы уже информированы?! На второй день пребывания?! Откуда?!" - "На то мы и журналисты", - скромно улыбнулся я. "Надо же! - сказал собеседник. - У нас комиссия неделю работала, да так и уехала, ничего не узнав про кронштейны. И слава Богу, потому что неприятность, как вы знаете, грошовая, а прокол принципиальный..." Блокнот трещал от записей.
Следовательно, с одной стороны, не надо скрывать незнание, а с другой полезно делать вид, что знаешь больше того, что рассказал собеседник. Вполне диалектично. Потому что главный вывод оттого и называется "главным", что лежит за пределами конкретных ситуаций: надо проявлять гибкость ума!
П я т о е. Разговор с каждым - без исключения - собеседником я продумываю заранее и также заранее в блокноте, на отдельном листочке, под номерами и в логической последовательности выписываю сведения, которые намерен и надеюсь получить в процессе беседы. Положим: 1. Такие-то биографические данные. 2. Мнение о таком-то человеке. 3. Подробный рассказ об эпизоде, происшедшем тогда-то. 4. Размышления о таком-то явлении в местном масштабе и вообще. 5. Предложения, позитивная программа и т. д. Затем придумываю и записываю конкретные вопросы, с помощью которых надеюсь получить сведения.
Разумеется, для всего этого мне нужно заранее представлять собеседника и знать его возможности. Знаком ли он с человеком, который меня интересует? Был ли свидетелем нужного мне эпизода? Способен ли размышлять о явлении? Не бессмысленно ли говорить с ним о позитивной программе? Наконец, какой он по натуре: горячий, спокойный, умный, веселый, злой, благодушный, самолюбивый, воспитанный? - от всего этого зависят качество и характер вопросов, которые я должен и могу ему задавать.
Значит, еще до беседы надо проделать какую-то работу, дабы "проявить" будущего собеседника. Не могу не вспомнить в связи с этим одного человека, которого, без преувеличения, знали все московские журналисты: М. Розова. Я познакомился с ним лет двадцать пять назад, когда работал в журнале "Юный техник", главным редактором которого был В.Н. Болховитинов, и если М. Розов добрался до нас, стало быть, вся газетная и журнальная иерархия Москвы уже была им пройдена. Он был слесарем, ходил с авоськой в руках, набитой бумагами, и носил с собой идею "рембригад". "Десять услуг за одну!" - был его лозунг, который он решительным образом пропагандировал как панацею от всех наших экономических и нравственных бед. При жэках, говорил Розов, должны быть организованы на общественных началах бригады из жильцов, представителей разных профессий: стекольщиков, полотеров, сантехников, плотников, электромонтеров и прочих умельцев. Семье плотника нужно натереть пол? - пожалуйста, полотер к их услугам. Вставить стекло? - стекольщик. Исправить унитаз? - сантехник и т. д. Но если кому-то понадобится плотник, он тоже обязан "сделать услугу". И получается десять услуг за одну! Такова примерно идея Розова, но я рассказал о "рембригадах" попутно, главное же - метод, с помощью которого идея пропагандировалась. Сам Розов назвал его "методом отбора кадров", но открыл это название много позже, лет через десять, когда уже стал совершенно седым, забросил слесарничество, надел белую рубашку с галстуком, заменил авоську на большой желтый портфель из свиной кожи и профессионально занялся реализацией спасительной идеи.
Что же это за метод? Явившись в "Юный техник", Розов не пошел сразу к главному редактору, а мудро постучался к самому рядовому литсотруднику. Просидев со мной два или три часа, не пожалев ни времени, ни доводов, ни эмоций, он полностью убедил меня в верности идеи, в абсолютной жизненной необходимости "ремонтных бригад", без которых я уже не представлял себе дальнейшего существования. Затем он взял меня под руку и сказал: "Веди к своему прямому начальнику". Моим "прямым" был И. Лаговский, заведующий отделом "Юного техника", и мы пошли к нему. Розов чувствовал себя спокойно и уверенно, потому что знал: сейчас Лаговский его выслушает, потом спросит мое мнение, а я уже полностью принадлежу Розову, я им у Лаговского "отобран"! И действительно, через полчаса мы уже втроем - Розов, Лаговский и я - сидели в кабинете у заместителя главного редактора М.В. Хвастунова. В какие-то десять минут мы "отобрали" Хвастунова у Болховитинова, и, когда пришли к главному редактору, он был совершенно обезоруженным, "без войска", и нам ничего не стоило "голыми руками" получить под идею Розова две полосы в ближайшем номере журнала.