По какой далекой аналогии я вспомнил "метод отбора кадров", говоря о том, что надо собирать сведения о людях, с которыми мы намерены беседовать, не знаю. Но и без Розова моя "идея" была бы неубедительна. Во всяком случае, с кем бы я ни беседовал, стоило мне вспомнить Розова, как я начинал интересоваться людьми, которых знал мой собеседник, но с которыми мне только предстояло встретиться. "Вы упомянули, - говорил я, - Петрова. Это который играет на кларнете и при этом хорошо поддает?" - "Что вы! - мягко отвечал собеседник. - Он, как женился, пить сразу бросил". - "Чего так?" - "Да жена его в вытрезвителе работает, они там и познакомились, и характер у нее, можете представить. Однажды у них история из-за кларнета вышла..." - только успей открыть заслонку: водопад сведений! И в блокноте рядом с фамилией Петрова, с которым еще предстоял разговор, ложились данные, позволяющие построить беседу с ним в верном ключе.
Ну а если человек является для разговора сам, без приглашения? Или когда беседа возникает спонтанно и нет сведений? Даже в этих случаях я не тороплюсь. Задаю для начала несколько ознакомительных вопросов: где работает, к чему имеет отношение, кого из уже знакомых мне людей знает, какого мнения о последнем нашумевшем в городе событии - короче говоря, стараюсь немного отодвинуть суть дела, по которому мы встретились. А иногда, извинившись, делаю паузу на пять-десять минут, чтобы сосредоточиться, сбросить с себя посторонние мысли и подумать о содержании предстоящего разговора.
У собеседника, мне кажется, всегда должно быть ощущение, что журналист не бродит в потемках, а точно знает, что ему нужно. Это ощущение обеспечивает успех.
Ш е с т о е. Вопросы я стараюсь ставить так, чтобы они не были лобовыми. Потому что вопрос "в лоб" не требует от собеседника размышлений и еще потому, что отвечать на него неинтересно. Положим, нужны некоторые биографические данные:
- Будьте любезны, расскажите свою биографию.
- Я родился 14 октября 1940 года в селе Березовка, Ярцевского района. Школу окончил в 1956 году. Затем поступил...
Скучно, никаких мыслей, собеседник поглядывает на часы, и этот взгляд не ускользает от внимания журналиста.
Другой вариант того же вопроса:
- Вспомните, если сможете, добрых людей, которые попадались вам в жизни, а потом и тех, кого лучше бы не вспоминать.
Тут уж собеседник посмотрит в окно, и вздохнет, и закурит, и сделает долгую паузу, и, я убежден, начнет говорить, и все необходимые журналисту биографические сведения окажутся в его рассказе:
- Был у нас дед в деревне, до самой смерти в лаптях проходил, хотя вокруг уже на каблуках топали, но он из принципа: мол, город городом, а деревня чтоб чистая была, незагрязненная. Так вот однажды, а я ведь не городской, всего двенадцать лет как из села уехал, случилось мне вернуться в мою Березовку, в мой Ярцевский район, и около сельпо встречаю деда Алешу, его до восьмидесяти лет, до самой смерти так и звали Алешей...
Все, что относится к биографии человека, я никогда не собираю "от рождения", только "рваным методом". А потом, если возникнет надобность, всегда можно соединить; правда, надобности такой почти не бывает, потому что читателю скучно иметь дело с биографией "сложенной", он предпочитает такую, как она рассказывается "живьем".
- Вам приходилось кого-нибудь спасать? Спасал ли кто-нибудь вас от чего-то? Если вам снятся сны, какие преимущественно? Или, по крайней мере, несколько раз повторявшиеся? А почему, не задумывались?
Ответ на любой из этих вопросов непременно потянет за собой сумму биографических данных. Или вот еще пример "не лобового" разговора с собеседником. Положим, вам нужно получить сведения о профессиональных заботах человека. Можно спросить:
- Расскажите, пожалуйста, как вы работаете.
- А как работаю? Да ничего, - в девяносто девяти случаях из ста ответит собеседник. - Нормально. План на сто три даю, с качеством не жалуются, заработок - сто восемьдесят без вычетов.
И все. Ни одной живой детали, ни мысли, ни чувств, и что дальше делать журналисту - неизвест-но, хоть заново повторяй вопрос. Но можно и так:
- Давайте вместе сосчитаем, сколько шагов вы делаете за рабочую смену?
- А зачем?
- Да, говорят, чем больше шагов мы делаем, тем лучше сердце работает!
Одним словом, считаем. И здесь будет все: куда шаги, зачем, и хорошо ли это, плохо ли, и как отражается на выработке, и не горит ли из-за шагов качество, и стоит ли количество шагов еще увеличивать или сокращать, и как зависит от них зарплата - вся картина профессиональной деятельности собеседника налицо, а журналист уже не может его остановить.
Еще пример. Положим, нужно выяснить бюджет собеседника, его материальное положение. Так и можно задать вопрос: "Расскажите, пожалуйста, о своем материальном положении".
Кто попробует из читателей мысленно ответить на него, тот поймет, как сворачивает скулы от нашей журналистской прямолинейности.
В очерке "Студент" [1] я обнажил прием, которым, кстати, пользуюсь довольно часто: в двадцать пять конвертов я мысленно вкладываю по десять тысяч рублей новенькими купюрами, раздаю конверты двадцати пяти студентам одной группы и говорю, словно я Крез: "Тратьте!" Игра игрой, но, помню, лишь двоим удалось мгновенно разделаться со всей суммой сразу, и то потому, что эта пара догадалась купить автомашины, хотя, мне кажется, студентам больше подошел бы мотоцикл. Остальные моты и транжиры, не использовав и половины денег, подняли руки вверх.
Вот как распорядился десятью тысячами мой главный герой. Ни секунды не медля, он сказал: "Во-первых, я всем объявлю, что у меня есть шальные деньги!" Это значит, весь курс имел шанс быть приглашенным Лебедевым в ресторан. Затем он купил ма-тери стиральную машину с центрифугой, отцу - "что он пожелает", а себе - книги. Добавлю от себя, чтобы особенно много не перечислять, что по ходу дела, тратя мифические деньги, мой герой полностью и без всякого принуждения "раскрыл" передо мною свой гардероб. Это дало мне возможность на-писать потом в очерке, что, прожив в Горьком около месяца, я видел Лебедева в одном и том же костюме, в котором он ходил на занятия, валялся на диване, если не замечала мать, и пошел бы в ресторан на банкет. Что у него еще было одно пальто цвета маренго, по поводу которого одна весьма заинтересованная студентка сказала, что оно "ужасное", пара свитеров и, наконец, ботинки сорок пятого размера, про которые, очевидно, и поется в студенческой песне: "Мне до самой смерти хватит пары башмаков".