— Маран!
Тот отозвался немедленно.
— Я тебя слушаю. Только будь осторожен. Бубни под нос, монотонно, будто сам с собой.
— Конечно, конечно, — пробормотал Дан и стал «бубнить», пересказывая Марану то, чего тот не видел, хотя и мог приблизительно представить по тому, что слышал. Маран не прерывал его, только однажды, когда Дан дошел до полученных «воякой» ножей, заметил:
— Местная валюта, надо понимать?
Дан согласился с ним и пошел дальше. Когда он закончил, Маран сказал:
— Ясно. А теперь давай входи в гипноз. Я тебе продиктую словарик.
— Какой словарик? — не понял Дан.
— Который ты только что составил с этим Паомесом, — сказал Маран нетерпеливо.
— Так ты записал?
— Конечно. Не задавай детских вопросов.
Дан покраснел. И правда… А откуда ты знаешь про самогипноз, хотел он спросить, но не спросил, странно было бы, если б за прожитые на Земле добрых два года… хотя, в основном, он и их провел все-таки в космосе… Маран не слышал бы о самогипнозе… Да он наверняка и приемы выучил, не от него, Дана, так от Наи, зачем же жениться на земной женщине, если не перенять от нее то немногое, что Земля может торенцу преподать… Хотя Земля, конечно, может преподать многое, да и женился Маран на Наи отнюдь не в качестве ученика, с почтением взирающего на учительницу… нет уж! Он снова вспомнил все перипетии этой любовной истории, межзвездного романа, как выразился некогда шеф… Да, если Маран брал уроки у Наи, это скорее удивительно, чем закономерно…
Нахлынувшие воспоминания не мешали ему перекладывать шкуры так, чтобы устроить себе ложе поудобнее, потом он растянулся во весь рост на спине и стал расслабляться.
— Через две минуты я буду готов, — сообщил он Марану. — Можешь начинать.
На ночь Паомес оставил его в покое, но утром явился чуть свет, о чем Дану немедленно поведали его хорошо отлаженные биологические часы. Собственно говоря, этого следовало ожидать, при отсутствии искусственного освещения на всю катушку используют естественное, что, помимо прочего, подразумевает подъем с первыми лучами солнца, для совы чистой воды, какой он являлся, сущий ад. Однако делать было нечего, он тихонько тронул «ком», чтобы разбудить Марана, если тот спал, конечно, и вылез из-под шкур. Паомес не торопил его, а прошел в середину помещения, поколдовал с чем-то в потолке над головой, и, к удивлению Дана, в его темницу проник бледный свет, приглядевшись, он увидел крошечное оконце, с которого Паомес снял заслонку. Убедившись, что Дан проснулся, Паомес вышел, дав ему возможность совершить утренний туалет, но через несколько минут вернулся в сопровождении женщины, которая несла глиняное блюдо с холодным мясом и маленькой лепешкой. Значит, злаки тут все же водились? Правда, попробовав, Дан понял, что это даже отдаленно не напоминает пшеницу или рожь, да и с рисом имеет мало общего, но все-таки он ел лепешку, выпеченную из какой-то муки. Он показал Паомесу на блюдо, но тот, покачав головой, дал Дану понять, что уже завтракал, и, пока Дан ел, успел выяснить у него как называются мясо, хлеб, а заодно блюдо, глина и узор, Дан с любопытством думал, насколько хороша может быть память кочевника, сумел ли он запомнить все слова, которые установил накануне, видимо, нет, поскольку принялся снова тыкать пальцем в предметы одежды, стены, пол, потолок и прочее, кое-что называя сам, но частенько ожидая подсказки Дана. Одним словом, повторение — мать учения. Потом он двинулся дальше. Откинув шкуру, лежавшую прямо под окошечком, он вытащил кусок палки и стал чертить на земле. Конечно, то были каракули, нечто типа «носик, ротик, оборотик», которые рисуют дети, но опознать их было несложно, вот «конь» — дыня на шести ножках, еще один, еще, потом он понаставил кучу кривых-косых овалов, должествующих означать вкупе стадо, появились человечки, обычные, потом с мечами и копьями, потом всадники, потом, потом… Потом Паомес встал, похлопал Дана по плечу и ушел.
Дан не стал проверять, на связи ли Маран, а просто сказал:
— Доброе утро.
— Доброе утро, Дан, — отозвался Маран моментально. — Кончился урок?
— Кончился. Записал?
— Само собой. А что там насчет хлеба?
— Есть такой. Правда, на вкус ни с нашим, ни с вашим не схож, но из муки. Наверно, все-таки выращивают… хотя нет, собирают, очень уже маленький был кусочек, тонюсенькая лепешечка с полладони. И это, так сказать, во дворце, у вчерашних и следа его не было. Небось растет в степи, вразброску…