«Взрослый человек, а ведешь себя как маленький? Можно и по-другому, наставник…»
Кто-то внутри недовольно ворочался и бурчал. Кажется, ему не совсем нравилась последняя идея.
Совсем не нравилась.
Но если очень хочешь остаться в живых и не сойти с ума… если само существование этого чудовища разрушает тебя как личность… если все сильней и сильней хочется поверить, что он настоящий… рухнуть перед ним на колени и, рыдая в голос, рассказать ему все… говорить и говорить, захлебываясь искренностью и слезами… до самого последнего предела, когда слов уже не остается, когда их уже просто недостаточно… тогда все-таки проще поступить по-другому. Ибо «нет чудовища, нет и проблемы», верно?
Тихо, нежно, тоненько поют угли в камине. Сквозь большое окно в спальню смотрят звезды. Окно в этой спальне никогда не завешивается шторами. Бывший петрийский лазутчик навсегда сохранил свою первую искреннюю любовь, любовь к звездам. Ему хочется смотреть на них всегда, когда это только возможно. А когда он спит или еще чем другим приятным занят, чем нормальные семейные люди и гномы в спальнях-то занимаются, — что ж, тогда пусть звезды на него смотрят.
— Милый, не кажется ли тебе, что двух побед на нашем маленьком рыцарском турнире на сегодня вполне достаточно? — с улыбкой шепнула леди Полли, ускользая от очередных объятий своего супруга. — У тебя завтра с утра больные, а мне с Ее Светлостью в город ехать…
— И то правда, — шепнул в ответ сэр Хьюго. — Давай я тебя поцелую… но только нежно… и долго… и страстно… и будем спать.
— Нет уж, — хихикнула Полли. — Если ты меня поцелуешь так, как грозишься, тогда нам, пожалуй что, и до утра не уснуть. Ее Светлость, положим, простит мне круги под глазами, а вот по отношению к твоим больным это будет просто нечестно.
— Ага, — жалобно вздохнул Шарц. — И я так и останусь непоцелованный…
— Не грусти, бедняжка, я тебя поцелую, — утешила Полли.
И тотчас сдержала свое обещание.
— Спи, сэр доктор…
— Сплю, — выдохнул он, зевая так, что мог бы при желании подушку проглотить.
Шарц старательно изображал спящего, прислушиваясь к дыханию жены. Когда оно стало ровным и легким, он бесшумно сел. Перекликались часовые на стенах замка, потрескивая, догорали последние угольки в камине, Полли спала, положив ладошку под щеку и улыбаясь во сне. Поборов желание обнять ее, Шарц свесил ноги с кровати, и… Полли открыла глаза.
— Будь осторожен, любимый, — сказала она.
«Вот так вот, сэр лучший петрийский лазутчик! Не обмануть вам жену! Ни одного разу не обмануть! Ни единого разочка!»
— Так ты знаешь, куда я собрался? — потрясенно выдохнул Шарц.
— Твои ученики жили в гостевых комнатах, в комнатах прислуги, помнится, один даже в караулке для стражников ночевал, пока ему место не нашли, — ответила Полли. — Эрика ты на вторую же ночь забрал к нам. В соседней комнате положил. Пожертвовал своей персональной библиотекой, над которой так трясешься, все книги стащил в докторскую…
Шарц вздохнул.
«Нет, вот если кого и нужно было делать лазутчиком…»
— …а значит, он такой же лазутчик, как и ты, любимый. И ты хочешь за ним присматривать, чтоб чего не вышло, — продолжила Полли. — Это первое. Второе: если бы кто-то был болен и ему требовалась помощь, ты собирался бы открыто. И я в жизни не поверю, что ты тайком от меня стал бы пробираться к какой-то другой женщине. А ты — пробираешься. Тайком. Значит, ты идешь к нему. Я не знаю, зачем это тебе. Но… наверное, так надо, раз ты это делаешь. Вот я и прошу тебя: будь осторожен, любимый…
— Буду, — пообещал Шарц. — А ты спи, любимая. Все будет хорошо, я тебе обещаю…
Он наклонился и поцеловал ее. Она улыбнулась, закрыла глаза и довернулась на другой бок. Вздохнула тихонько. Он постоял еще мгновение и вышел, тихо прикрыв дверь.
В соседней комнате Эрик привычным движением сунул нож в рукав и лег на застеленную постель.
— Не спишь? — входя, спросил Шарц.
— Нет, наставник, — спокойно ответил Эрик.
«Ты знаешь, что я не сплю. Знаешь. Тебе известно даже, что я все слышал. И как вы с женой любовью занимались, и как потом обо мне беседовали… все я слышал. Ты страшный человек, наставник. Очень страшный. Послушать тебя — и начинаешь верить, что ты и в самом деле ее любишь… ее, меня, своих пациентов, всех остальных, вот только это не так. Такие, как ты, не умеют любить».