— Но я же вижу, что ты устал, — сказал Четыре Джона и провел широченной ладонью по его мокрой спине.
— Устал?! — поразился Эрик.
«И это называется — устал? Я привык называть этим словом совсем другое, господин старший конюх… ты даже представить себе не можешь, насколько другое…»
— Я не устал, господин старший конюх, — возразил Эрик.
— Зови меня просто — Четыре Джона, — напомнил старший конюх милорда герцога. — Мы же договаривались.
— Я не устал… Четыре Джона, — промолвил Эрик.
Разумеется, он прекрасно помнил, о чем они «договаривались», вот только мало ли что… иногда то, о чем договаривался вчера, перестает существовать на следующий день — так, словно его и не было никогда.
— А я говорю, устал, — настаивал Четыре Джона. — Мне лучше знать, недаром меня старшим конюхом назначили. Так что сядь и отдохни.
Огромная, как лопата, ладонь мягко усадила Эрика на чурбачок. Широким жестом Четыре Джона набросил на него свой огромный, будто шатер какого-нибудь фаласского вельможи, кафтан. Сам же старший конюх устроился на соседнем чурбачке и, вооружившись ужасающих размеров топором, принялся колоть дрова сидя. Ему даже замахиваться особо не приходилось. Едва соприкасаясь с его топором, поленья раскалывались сами, словно бы устрашенные той непомерной силищей, что заключалась в этом невероятном человеке.
«Такого я бы никогда не взялся убивать! — мелькнуло в голове у Эрика. — Такого разве что отравить… и то непонятно, сколько же яда нужно на такую прорву?!»
— Дяденька Четыре Джона! — раздался внезапно голос Кэт. — Я вам пирожка принесла…
— О! Здравствуй, красавица! — расплылся в улыбке великан-конюх.
«Кому другому она бы за „красавицу“ голову оторвала, — подумал Эрик. — Уж родным-то братьям точно. Но Четыре Джона есть Четыре Джона, это даже мне понятно».
— Здравствуйте, дяденька! — откликнулась Кэт, улыбаясь до ушей. — Эрик, здравствуй! Сказки у тебя просто потрясающие! Мне твои кони и гномы потом аж во сне снились.
— Так ты, Эрик, еще и рассказчик? — подивился Четыре Джона.
— Еще какой! — воскликнула Кэт. — Я и то уже говорю: зачем ему на доктора учиться, пусть лучше учится на сказочника!
— Так ремесла, наверное, такого нету, — заметил Четыре Джона.
— Как нету? — возмутилась Кэт. — Должно быть! Я скажу папе, пусть съездит к королю и скажет ему, чтоб сделал так, чтобы было!
— Ну разве что к королю, — улыбнулся Четыре Джона, разворачивая сверток с пирогом. — Ого! Тут на нас на всех хватит! А ну-ка, пошли в мою пристроечку!
Горячий грушевый взвар, сладкий до изумления, отлично сочетался с олбарийским пирогом с изюмом.
— Пожалуй, надо и мне у тебя сказку попросить, — сказал Эрику Четыре Джона. — Не сейчас, конечно, а как настроение у тебя будет. Захочешь — расскажешь.
«Эдак скоро весь замок будет за мной гоняться и сказок требовать!» — с ужасом подумал Эрик.
— У него такие сказки, просто ух! — поведала Кэт. — Ладно, я к лошадям пошла. Надо же наконец и делом заняться.
Она запихнула устрашающих размеров кусок пирога прямо в рот и вышла решительным шагом.
— Куда это она? — спросил Эрик.
— На конюшню, — ответил Четыре Джона. — Дела у нее там. Кони стоят необследованные, от самых ужасных болезней не леченные. И вообще все ужасно, того и гляди — крыша рухнет.
Он улыбнулся и подмигнул Эрику. И тот понял, что младшая докторова дочка играет в «лечение коней» куда серьезнее, чем ему показалось. Куда уж серьезнее, когда ее «игрушками» становятся сами кони. Коням от ее игрушечного лечения, конечно, ничего не сделается. А вот ей самой от коней…
— Это не опасно? — встревоженно спросил Эрик.
— Кому другому — опасно, — ответил Четыре Джона. — Боевые кони шутить не любят. Но эта маленькая мерзавка обаяла всю конюшню. Не иначе как «лошадиное слово» знает. Кони в ней души не чают, все до единого. Сами никогда не обидят и другим не позволят.
Эрик чуть слышно вздохнул.
— А у тебя дома небось тоже сестренка есть, — вновь улыбнулся Четыре Джона, глядя на Эрика проницательными и мудрыми глазами младенца.
— Есть, — ответил Эрик, припоминая Карающих из фаласского Храма. — Даже несколько.
Когда Эрик вошел в лекарский кабинет, сэр Хьюго как раз провожал последнего пациента.
— Благодарю вас, доктор, — кланяясь, говорил тот.
— Главное, не забудьте, после еды, — отвечал наставник. — После, а не до. А благодарить станете, когда поможет.
— До свидания, доктор, — еще раз кланялся пациент.
— И вам до свидания, — кланялся Шарц.