Не могу я скинуть, чтобы свободно
Налегке бежать, не те уже годы,
Несолидно убегать мне вприпрыжку
И прощение просить за одышку -
Дескать, недруги, уж вы как хотите,
Но так быстро вы меня не гоните.
Пусть впаду я в руки Господа ныне,
Милосердный Бог меня не отринет,
В Божьей власти я в любой ипостаси.
Лишь бы в руки человечьи не впасть мне».
Из трёх зол Давид зло меньшее выбрал -
Много мор тогда народа повыбил.
На жаре во время жатвы пшеницы
Не снопы валились в поле, а жницы…
Интересная здесь маслом картина,
Мрёт народ, а царь сидит в карантине,
Препараты в себя разные тычет…
Полегло тогда аж семьдесят тысяч.
Вот такая Божья жатва случилась
В наказание за точные числа,
Что задумал царь узнать — к вещей славе
Скольких смог бы под ружьё он поставить.
А Давид всё продолжал лицемерить,
За себя, мол, сам ответить намерен.
Говорил: «Когда народу я пастырь,
По моей вине все беды творятся,
Согрешил я беззаконно, постыло.
Так за что страдают овцы простые?
Пусть, Господь, твоя рука обратится
На меня, на дом отца. Прекратится
Пусть падёж всех прихожан, как овечек…»
Что тут скажешь — благородно, конечно,
Да назад всё не вернёшь, эка жалость,
Наказанье ведь уже состоялось.
После драки толку нет петушиться,
Не ходил бы ты Давид в реваншисты.
Гад пожаловал к Давиду под вечер,
Но не ратовать пришёл за овечек,
А конкретно — чтобы жертвенник Бога
Был поставлен — у жрецов с этим строго.
И тогда Бог перестанет сердиться,
Поражение в стране прекратится.
Только жертвенник, чтоб Господа славить
На гумне у Орна надо поставить.
Фермер, собственник гумна, там где надо
Жечь скотину, был приятелем Гада,
И на всякий непредвиденный случай,
Как вести себя с царём, был обучен.
Царь Давид к нему приходит на стрелку,
Заключить чтоб на недвижимость сделку
И купить себе гумно со всем скарбом.
А тот фермер отдаёт царю даром
Свой надел, гумно и упряжь с волами,
С ними пса, что всех пришедших облаял.
Говорит жене: «Замолкни, дурёха,
Без гумна что пользы нам с Кабысдоха?
И другие паевые гектары
Пусть берут царя наместники даром.
Как ушей своих, не видеть нам жита,
Сельхозбанк не выдаёт нам кредиты
И от вольного рисует проценты…»
С добротой такою беспрецедентной
Царь Давид столкнулся явно впервые,
Что гектары отдают паевые
Не браткам, не в результате наезда,
Без угрозы всю семью перерезать.
И сказал на это царь изумлённый:
«Вижу я, что ты, как фермер, зелёный.
Забираю я гумно, с ним гектары,
Но не даром, не за фук, не на шару.
Покупаю я волов, упряжь, дровни.
На участке мы поставим жаровню.
Жертва с дымом вознесётся к Стожарам.
Но прознав, что всё досталось нам даром,
Отвернётся наш Господь от ягнёнка,
А тем паче от вола иль телёнка».
И купил Давид гумно за наличность,
Серебра отсыпал Орну прилично.
Обошёлся тот потом без кредитов,
И процентов, что страшнее бандитов.
Бог с евреями сменил гнев на милость,
Пораженье в их среде прекратилось.
Как сошли с народа трупные пятна,
Стал опять Давид на ощупь приятным
И пушистым без следов от лишая…
Про Давида Книгу Царств завершаю
Я Вторую. Мне простит жрец писавший,
Что я лишь наполовину из наших.
Лучше всех мне — ни в какие ворота,
А с элиты меня просто воротит.
По одной такой причине из многих
От Давида я уже не в восторге,
Впрочем, как и от героев всех прочих…
Без святейших я пишу полномочий,
И за взгляд свой, через чур человечий,
На Писанье лишь пред Богом отвечу.