Отон пожал плечами и руками развел:
— Правила есть, но, видимо, в этот раз Бонифаций решил их переписать. Стрелок, да еще и снайпер, это, конечно, неожиданно, но вполне соотносится с игрой.
— Это как это?
Отон снова горько усмехнулся:
— Мой отец, ваш дед Урбан, как мы должны знать из истории, не сразу стал Носителем Права. Он тоже сыграл в Тиримису. Дважды, — и засопел носом как ребенок, — Первый раз, правда, до Носителей Права было еще далеко, и эта стычка официально все-таки Тиримису не считалась, отцу было двадцать семь лет, и нас двоих еще и в проекте не было. Как-то отца обложили, а он с другом, как мы с тобой сегодня. Ну в общем, в самый отчаянный момент, друг его Симоне ди Корф, выхватил здоровенный маузер и принимается палить во все стороны! Одиннадцать выстрелов, одиннадцать голов с плеч! Кто остался, разбежались, ну на самом деле, там никого не осталось. Вот с тех пор табу и нарушилось, — вздохнул. — Любопытно, что все считали Урбана первым претендентом на Носителя Права, а прадед ваш, Грегор VI, взял, да и не выбрал его в первый раз! Пришлось отцу доказывать свое право силой. И он выиграл, и без стрелка.
— Жизнь прожить — не поле перейти, — философски проговорил Нэй.
Отон покачал головой и проговорил:
— Но есть причина, по которой Бонифаций вряд ли полезет в канализацию, ну, не сам, конечно. И она перевешивает любое нарушение всяких там табу. Просто-напросто трюмберги этого не поймут. Если мы устроим тут бучу, то я боюсь, что наши замки, что мой Зеленый, что его Голубой, погрязнут в дерьме на несколько месяцев. И примириться с трюмбергами будет очень сложно, если воз…
Нэй прервал Отона на полуслове:
— Точно! — воскликнул Нэй, хлопнув себя по лбу. — Точно! Трюмберги! У меня совсем из головы все вылетело! Отон, ты говоришь, что подземные ходы только в старом Мирминоре?
— Да.
— Но канализация идет ведь под всем Мирминором?
— Да, конечно…
— У кого-нибудь есть фонарик, а то в этом полумраке толком ничего не разглядеть? — проговорил Нэй хлопая себя по карманам. Элли и Артур уговорили его для прибытия в Мир Рошанский сменить его вездесущую жилет-разгрузку — он об этом уже думал и не один раз! — на сиреневый дворянский камзол, а весь остальной багаж и жилет в нем, должны были быть доставлены в Зеленый замок отдельным завозом, и теперь в нем была всего пара карманов, в которых почти ничего не вмещалось. Даже денег не было. Ну, часы его лежали в одном кармане, теперь уже в виде разбитых деталей. И, конечно, для фонарика место не нашлось. Нэй впервые подумал, что фонарик совершенно не нужен — это же Мирминор! Свет, величие, праздник, а не темнота, вонь и канализация.
Илина неожиданно сняла с себя ожерелье, казавшееся жемчужным, и немного смущенно протянула Нэю:
— Вот возьми.
— Что это?
Она провела ладонью по ожерелью, и оно тут же вспыхнуло ярким голубым свечением:
— Обалдеть! — восклицание это, кажется, становилось его любимым для выражения удивления. — И зачем тебе столь дивный свет?
— Я боюсь темноты, — еще более смущаясь, проговорила Илина и тут же добавила: — Когда одна…
— И поэтому ты пугаешь привидения, а не они тебя? — Илина закивала головой. — Спасибо, солнышко, — он поцеловал ее в щеку, надел на себя ожерелье, превратившись во что-то потустороннее, мало походящее на человека, и, видимо, чтобы поддержать ситуацию, проговорил заунывным голосом: — У-у-у. Я ужас, летящий на гребне ночи! У-у-у! — и руками так, как крыльями.
Теперь, кажется, рассмеялись все, и даже Элли сквозь перевязанную челюсть выдала что-то вроде ух-ха-ха, ух-ха-ха, хотя даже это движение причиняло ей боль. Но не посмеяться она просто не могла.
Нэй огляделся, осмотрел стену рядом с лестницей и за спиной Отона и его детей. При этом довольно бесцеремонно всех подвинул. Что-то разочарованно буркнул и, спустившись в канализационный поток, перешел на другую сторону и выбрался на чуть меньшую площадку напротив и тоже с лестницей вверх. Тут, после нескольких секунд поиска, он нашел то, что искал, показав это радостным возгласом, при этом он довольно странно смотрел на стену, полностью к ней прижавшись правой щекой, а ожерелье-фонарик держа на вытянутой левой руке.
После огляделся, подобрал небольшой камень и довольно звонко выбил какие-то такты о стену, или, точнее, о кирпич, который был им обнаружен.
Сделав это, он снова спустился в канализационный поток и вернулся к друзьям:
— СОС? — сумела как-то проговорить Элли. Несмотря на все старания Нэя, щека у нее сильно опухла.
— Азбука Эрхарда или Морзе, универсальна для всех миров. СОС тоже актуален для Вселенной, — пожал плечами. — Может, вырвать зуб? — и пальцами как захватом пощелкал.
— Ще нафо… — чуть испуганно проговорила Элли. В лагере Внутреннего конвоя и Чистильщиков, возле Черного Замка, она присутствовала на операции Нэя по удалению зуба у одного из воинов; все было сделано четко и быстро, при этом одними голыми руками, но вот самой быть пациенткой своего, хоть и любимого человека, она опасалась. Здесь опасалась, вдруг рука сорвется на стрессе, а если честно, она всегда боялась вырывания зубов, а было у нее так раза три, хотя сейчас ей было и очень больно.
— Смотрите! — проговорила Илина, указывая куда-то в сторону туннеля, противоположного тому, из которого они все пришли сюда.
Все посмотрели туда и увидели приближающийся тусклый фаер. Может, прошла еще минута в ожидании, и наконец все могли увидеть небольшую лодку и стоящего в ней трюмберга.
Тот всех оглядел и выдал:
— Чего надо? — как-то довольно грубовато.
— Как… — попытался воскликнуть Отон, явно собирающийся ответить на эту грубость чисто аристократическим высокомерием.
Но, Нэй очень быстро прикрыл Отону рот и мотнул головой. А посмотрев на трюмберга, произнес:
— Нам бы выбраться отсюда.
Трюмберг снова всех оглядел, задержав взгляд на орче:
— Это будет дорого стоить.
Нэй усмехнулся, похлопал себя по карманам, снова выругался. И, вздохнув, снова обратился к Сэму, ставшему в сложные периоды кем-то вроде завхоза, так как в карманах его жилета-разгрузки, кажется, было все, что нужно. Ну, разве что фонарика не оказалось.
— Сэм, мешочек номер десять поищи в своих карманах.
При этом трюмберг терпеливо ждал, не прерывая и не вмешиваясь в происходящее.
Нэй наконец заполучил этот мешочек, развязал тесемки и извлек из него монетку. Посмотрел, удовлетворенно хмыкнул и не подал ее трюмбергу, а мастерски так бросил ее в его сторону. Но тот поймал ее так, как будто только этого и ждал.
Посмотрел на монетку, усмехнулся:
— Дядюшка Трюфо, — на золотой монетке с одной стороны был выбит водопроводный кран, с перекрещенными гаечным и водным ключами, а с другой профиль дядюшки Трюфо с его инициалами. Эти монеты не имели никакой покупательной ценности, но как знак или пароль были незаменимы. — И как там мой сынок поживает?
— Хорошо. Всю Орсу под себя подмял. Но сильно не наглеет, всего в меру.
Приятно, когда слухами земля полнится.
Трюмберг хохотнул:
— Понаглеешь тут с таким компаньоном, как ты. Ты же Нэй Вейн?
Нэй поклонился:
— К услугам вашим. А, ты, как я понимаю — дядюшка Буфур?
— Правильно понимаешь, — трюмберг поклонился в свою очередь. — Я смотрю, твоя женщина ранена…
Нэй посмотрел на Элли, которую поддерживали с двух сторон Артур и Илина, да вид у нее был еще тот — жуткий. Как она вообще держалась.
— Да, досталось нам… в пробежке.
Дядюшка Буфур опустил руку в воду; послышался какое-то странное шипение, как у змеи, и через секунды он вытащил из воды совершенно прозрачный, как слеза — это в канализации-то! — и явно ледяной шар, сантимов пять в диаметре.
— Вот, пусть к щеке приложит. И… посади ее в лодку, и пусть девушка тоже сядет, негоже женщинам по грязи бегать и ходить.
Казавшаяся до этого маленькой лодка вдруг оказалась довольно большой. И Нэй, уже стоящий в воде, сначала усадил в нее Элли, а потом и Илину на руках к лодке отнес. Впрочем, все уже и так были грязными, но все равно были трюмбергу благодарны.