В общем, за столом в этот вечер собрались довольно любопытные персоны. При этом общий стол так же являлся девятигранным и каждый из гостей сидел за гранью под номером, в которой проживал на данный момент.
Всего было занято четыре, э… пять граней.
Во второй грани жили, как можно было понять, Нэй, Элли, Сэм и «убежавший» из своей грани Артур.
В четвертой собралась семья купца Первой Гильдии Наха Амоса, что как раз и говорило о том, что теперь в Дорожных Дворцах собирались независимо от титулов. У Амосов были только купеческие, но довольно высокие регалии, при этом дворянином он не был и близко, но воссияние у него и у всех его домочадцев, а их было пятеро: сам Нах Амос, купец уже в возрасте, ему было за семьдесят; его супруга, вторая — первая, Миланья, умерла, эта подробность была известна из списка гостей; Улья, младше мужа лет на тридцать — но о возрасте в списке ни гу-гу; старший сын, еще от первого брака — Тох, сорока лет; и дети уже от Ульи — дочь Трея, девятнадцати лет, и сын Нарвах, семнадцати — присутствовало.
Казалось бы, при чем тут семья Купца Первой гильдии? Даже не дворянина, но при этом являющиеся гостем Дорожного Дворца? Причина была до банальности проста. Нарвах был обручен с Принцессой Крови Лаурией, девятнадцати лет, являющейся дочерью Принца Крови Себастьяна вис Тирена Лонгбарди — Герцога Ирвильского, который занимал восьмую грань в Дорожном Дворце. Если копнуть еще глубже, то оказалось бы, что Себастьян вис Тирен является родным и старшим братом нынешнего Короля Рошана Урбана IX! При этом грань он занимал…
Хм… Занимал он грань с другом сердца Пимом ди Роком, человеком средних лет, красивым, как мог быть красив мужчина, и на вид довольно простецким, хотя и не без модных прикидов в одежде. Вот как раз штаны-фонарики и чулки были тому в подтверждение. И… И огромный круглый воздушный воротник. Хм…
Ну да, Пим и Себастьян были адептами Ордена Ката и Бата. Тут вообще это было сплошь и рядом, при этом предубеждений перед такими людьми в Каракрасе не было в принципе, ну, почти. Все адепты Ордена Ката и Бата были в большинстве своем благоразумными, значимыми, достойными и вполне адекватными людьми. В общем, все чин чином.
Хотя… Если прикрыть глаза и немного изменить обстановку, а Герцогу Ирвильскому добавить беретик, то в голове возникнет дежавю. Как будто со старыми друзьями встретился.
В общем, Герцог Ирвильский занимал восьмую грань с другом сердца де Роком и дочерью Лаурией.
Интересно, возникла мысль у Нэя, как эти две совершенно разных семьи из совершенно разных слоев общества умудрились найти общий язык? Или это просто брак по расчету? Нэй знал, у него было время немного покопаться в памяти и в Локрусе — Амосы были очень богаты, а у Герцога Ирвильского, кроме его высокого титула, были еще и очень большие долги — любовь всегда приводит к долгам. Впрочем, на вид пара Нарваха и Лаурии должна была быть интересной и приятной. И по их глазам — и Элли как эмпат шепнула Нэю свое мнение — у них была любовь. Хм… Когда успели?
В шестой грани проживал и за шестой гранью за столом сидел со всей своей фамилией двенадцатый Великий Герцог Норвудский — Бенджамин Лук вис Охр Гартари. Человек своеобразный, умный, авторитетный и властительный.
Он прибыл в Дорожный дворец, как уже было сказано, со всей своей фамилией. По левую руку сидела его жена, третья, Лаура — Герцог был дважды в разводе — и трое молодых, от третьей жены, детей: Анна, восемнадцати лет, Лура, шестнадцати, и Маркон, четырнадцати. Детей от предыдущих браков тут не было.
И как это ни казалось удивительным, но Великий Герцог был одним из немногих аристократов, с которым был лично знаком Нэй, и в каком-то смысле он мог бы назвать Великого Герцога своим другом. Как и Герцог его.
Бенджамину Луку было, если Нэю не изменяет память, уже девяносто пять. Но выглядел Герцог моложаво, лет на шестьдесят, как, впрочем, и любой аристократ, в ком текла королевская кровь. Конечно, род Герцога уже давно не претендовал на Трон, но при этом он находился очень к нему близко.
Впрочем, власти, по его словам, ему было достаточно, и требовать большего или пытаться стать большим он не стремился.
И Нэй верил этому человеку, в котором все-таки было больше простоты, чем аристократизма, но при этом он на все сто был человеком власти и силы высшего общества.
А познакомились они при довольно любопытных обстоятельствах.
Десять лет назад это было. Точнее, это произошло в тот год, когда Нэй после воскрешения жил и тренировался в доме Атана Селистера, занимая целую палату.
Дом Селистера был и жилым зданием в виде буквы «П» дланского алфавита, правое крыло здания от входа, и представлял из себя и госпиталь, поликлинику и больницу в едином формате — уже левое крыло. Вот Нэй и жил в доме целителя и лечась, проходя восстановительные процедуры, и тренируясь, восстанавливая свое тело и форму.
Вот в один из дней декабря (ус) 1428 года в его палату и постучался Великий Герцог с шахматной доской под мышкой.
Открыл дверь и тут же закрыл. Но прошло секунд десять, не больше, как дверь снова открылась и на пороге снова появился Герцог. Впрочем, в тот момент Нэй не представлял, кто перед ним, так как герцог был облачен хоть и в дорогой, но почти обычный халат, а на ногах его были пуховые домашние тапочки на босу ногу.
Он постоял с секунду, а потом просто спросил:
— Парень, ты в шашки играешь?
На самом деле Нэй учился играть в шахматы, а в шашки, хоть и имел небольшой опыт, особых успехов не снискал. Почему-то Учитель считал шашки «недоигрой» и особо Нэя не учил.
Но Нэй об этом говорить не стал, а сказал просто:
— Умею.
Неожиданный гость этому сильно обрадовался, заявив, что все пациенты тут какие-то малахольные и даже не знают, что такое шашки, и вообще и близко играть ни во что не хотят, а только болеть!
Правда, первые несколько игр Нэй с треском проиграл, на что Герцог в сердцах проговорил:
— Да ты, парень, вообще играть не умеешь!
Нэй на это только пожал плечами и следующую партию выиграл за малым, но все же преимуществом. У Герцога появился азарт, и они сыграли еще партий десять и уже с переменным успехом.
А после, уже под вечер — Нэй даже тренировку пропустил дневную, посчитав, что эта встреча стоит того — решили сыграть в шахматы. И уже Нэй в сердцах бросил, что его знакомый, Герцог представился просто Беном, вообще в шахматы не умеет играть!
На это они посмеялись и разошлись. А затем две натиры постоянно играли то в шашки, то в шахматы. И за это время поведали друг другу свои истории жизни, конечно, без особых подробностей, но и без этого вполне достойные каждый отдельного романа.
Как оказалось, Великий Герцог любил выпить. Причем речь шла не о вине, этом напитке аристократов, а о самогоне гномов — первухе! Причем любил выпить в таких количествах, что порой не помнил, что, и когда, и кто он. То есть мог уйти в запой на несколько дней и даже натир.
Но как-то лет тридцать назад — сейчас уже сорок — он встретился, с уже известным целителем Атаном Селистером, когда оказался с оказией в Орсе, который и сообщил ему, что если он продолжит в том же духе, то очень скоро отправится на Огненный погост, и даже королевская кровь его не спасет. Такая перспектива Герцога не устроила, но и пить он не очень хотел бросить, поэтому он для себя нашел золотую середину, что доказывало силу воли этого человека, пусть и своеобразную, и то, что королевская кровь все же очень сильна и что целитель все-таки был не совсем прав.
В общем, с тех пор Герцог не брал в рот алкоголя вообще! При этом выполнял все предписанные целителем процедуры, пил все лекарственные настойки и зелья. И только в декабре (ус) на три натиры он приезжал в Орсу. И каждый из семи дней первой натиры напивался тут до свинячьего состояния, до зеленых чертиков и демонов в глазах, до белочки, и в конце этой «пьяной» натиры на карачках или ползком добирался до дома Селистера, который на две оставшиеся натиры укладывал его в своем госпитале и проводил очищающие его организм процедуры. После чего Герцог уезжал, чтобы вернуться в Орсу через год! По нему можно было сверять часы, как говорил Селистер, так четко исполнял он свой ритуал!