Она перевела глаза с кинжала на Мика, и в ее взгляде появилось выражение беспредельной интимности, которое бывает только во время близости.
— Мне казалось, что я сжимаю в руках его сердце.
— Да, без сомнения, это был еще тот сукин сын, — согласился Мик. — Пытался надуть меня в деле с Трансокеанической киберсетью. Считал, что очень умен, потому что прятался за спинами многочисленных подставных лиц и адвокатов, но все они либо боялись меня, либо задолжали мне и продали его с потрохами. Причем, надо добавить, они сделали это с радостью, почти с ликованием. — Она безразлично пожала плечами. — Но в этом весь Сайгон: все, что тебе требуется, — деньги, знакомства и влияние, но этого-то как раз труднее всего достичь. — Изогнув кисть, Мик воткнул кинжал в крышку стола. Метрдотель сделал вид, что ничего не заметил. — Чтобы получить все это, надо сначала пролить кровь, и немало крови, не так ли, Джай? В этом вся Азия. Жизнь стоит меньше, чем килограмм риса, ты ведь это впитала с молоком матери?
Джай не отрывала взгляда от все еще дрожащего кинжала, который напомнил ей готовую к броску кобру. По лицу женщины невозможно было понять, притягивает или отталкивает ее окружающая Леонфорте аура насилия. Ее щеки раскраснелись, на верхней губе проступили мелкие капельки пота.
— Ты ведь сам убил его, правда?
— Нет, Джай, это ты убила его.
— Что ты говоришь? Я к этому не имею никакого отношения.
Он изучающе посмотрел на нее:
— Поразительно, но я вижу, ты действительно так считаешь. Но вот тебе правда. Когда ты отдаешься мужчине и твоя сексуальность начинает руководить его поступками, тебе только кажется, что она есть нечто отдельное от тебя, что ты остаешься в стороне и не в ответе за жизненно — или смертельно — важные решения, которые принимает близкий тебе человек.
— Но я не выношу вида смерти, — гневно прошептала она. В ее глазах появилось отсутствующее выражение, они словно обратились внутрь ее существа, и Мик понял, что она смотрит в прошлое.
— С тех пор, как я увидела лежащую на полу мать... И кровь, повсюду кровь... — Она судорожно вздохнула. — Ее внутренности лежали на полу, как клубок змей. — Вернувшись к реальности, Джай посмотрела на него осуждающе: — Ты знаешь это, ты же знаешь. И все же судишь меня по своим стандартам.
Он через стол наклонился к ней, и в его хищных глазах загорелся огонек.
— Это единственное, в чем я действительно знаю толк, Джай. — Он насадил на вилку креветку. — Ешь, а то остынет.
Теперь Джай ела охотнее, и пару раз он имел удовольствие увидеть блеск ее мелких, ровных зубов. Собственно говоря, ему было жаль, что ее муж уже мертв. Обладать ею было гораздо приятнее, сознавая, что она принадлежит другому. Ему вспомнилось, как однажды, во время небольшой интимной вечеринки, он овладел ею в кладовке — задрал юбку и, сжимая в ладонях колыхающиеся груди, слыша все учащающиеся стоны экстаза, входил в нее снова и снова, а ее самодовольный, самоуверенный муж накачивался в это время вином и проворачивал свои делишки. Он испытывал особое удовольствие, наставляя рога человеку, который пытался его надуть, но теперь все это было уже позади. А жаль «Однако, — подумал Мик, — настало время двигаться дальше». Вторжение Николаса Линнера в Плавучий город предопределило дальнейшее.
Плавучий город был крепостью, находился он в нагорьях Северного Вьетнама, оттуда Мик и Рок руководили своей сильно разветвленной сетью, которая занималась торговлей оружием и наркотиками. Теперь, по милости Линнера, Плавучий город прекратил свое существование и остался только в воспоминаниях. С Миком было все в порядке, он за несколько месяцев до катастрофы почувствовал, что пора уносить из этого города ноги, и ему потребовался только хороший пинок под зад — и Николас Линнер любезно сделал это. Он проник в город и убил Рока. Линнер наверняка попробовал бы свои мистические способности и на Мике, если бы не ядерный взрыв экспериментального переносного оружия, известного под названием «Факел».
В Плавучем городе Мик наконец-то встретился с Никола-сом лицом к лицу, и эта встреча закончилась для него потрясением — как будто он увидел его легендарного отца, полковника Линнера. Это было все равно что повстречать свое второе "я", своего — как там говорят немцы? — doppelganger — двойника.
Между полковником и отцом Мика, Джонни Леонфорте, существовала некая необычная связь, и такая же связь существовала между их сыновьями. Обнаружив эту связь, Мик никак не мог поверить в ее существование и долгие месяцы усердно — хотя и безуспешно — пытался доказать обратное. После того как он убедился в этом, что-то навсегда изменилось в его жизни — как в скором времени должно было измениться и в жизни Николаса. Но Мик, всегда предпочитавший не играть с огнем, решил, что Николас должен узнать об этом факте в том месте и в тот момент, которые выберет он сам.
Мик потратил годы на то, чтобы изучить жизненный путь и личность Линнера-сына, пока наконец не почувствовал, что знает его лучше, чем любую из своих любовниц. Но когда в Плавучем городе они столкнулись лицом к лицу, все фантазии Мика лопнули как мыльный пузырь. Настоящий Николас Линнер являл собой нечто большее, чем ожидал Мик. Когда он заглянул в ясные карие глаза Николаса, то почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. В тот момент слились воедино собранная им информация и личные впечатления, и он окончательно осознал, что его судьба неразрывными узами связана с судьбой этого человека.
В Николасе Линнере Мик Леонфорте нашел того самого противника, которого ждал всю свою жизнь. Потому-то он и предоставил Николасу возможность бежать из бамбуковой клетки-тюрьмы, в которую того бросил Рок. Мик знал, что в этой смертельной игре ему понадобятся все имеющиеся у него в наличии средства, чтобы противостоять тау-тау Николаса, тайному знанию психонекромантов древних времен. Он лично убедился в силе тау-тау, когда Николас одолел своих охранников и убил Рока, гигантского зверя в человеческом обличье, перехитрившего и одолевшего опаснейших опиумных главарей в предгорьях Золотого Треугольника.
Он до сих пор ясно помнил бегство из Плавучего города на грузовике, к которому прицепился Николас. (Интересно, хватило ли у него способностей понять, что грузовик вел именно он, Леонфорте?) Как сейчас, Мик видел в зеркале заднего обзора израненного Рока, наводившего на Николаса «Факел», и чувствовал холодное дыхание тау-тау, когда Николас силой мысли перенаправил ракету вверх.
Потом Николас выпрыгнул из кузова грузовика и бросился в бушующий далеко внизу водопад. Линнер, конечно, не мог знать, что Мик велел обшить грузовик листами свинца, и что они уже находятся за пределами зоны поражения «Факела».
Плавучий город превратился в пепел, но Мик остался в живых и полагал, что Николас тоже. Он помог Линнеру ускользнуть из клетки Рока. Но и тот тоже помог Мику избежать неминуемой гибели в результате смертельной атаки этого зверя.
Им суждено еще встретиться, и это будет день сведения счетов, момент, к которому, как ясно понимал Мик, он шел всю свою сознательную жизнь. Именно поэтому он сейчас находился в Токио и, если быть предельно честным, ужинал с Джай Куртц.
— Извини, — сказал он, встал из-за стола и по пути в туалет обернулся, чтобы взглянуть на Джай, которая доедала свои креветки, используя вместо палочек для еды тонкие, длинные пальцы. Мик остановился, чтобы посмотреть, как она чистит креветку; просовывая длинный ноготь между головой и телом членистоногого. Затем по короткому коридору прошел в туалет, помочился и, хотя знал, что здесь никого не может быть, проверил все кабинки и только после этого достал из кармана радиотелефон и набрал номер.
— Пора идти, — сказал он Джай вскоре после того, как вернулся к столу.
— Ты не хочешь десерта? — Женщина взглянула на него своими огромными глазами, почти пятнадцать месяцев тому назад с первого взгляда очаровавшими его на дипломатическом приеме в Сайгоне.
Он чувствовал себя там как рыба в воде, и ему не было скучно. Расспросив о прекрасной незнакомке японского торгового атташе, Мик привлек ее внимание разговором об австралийских колли. Муж Джай, краснолицый бизнесмен из Кельна с арийской наружностью, полагая, что знает о Юго-Восточной Азии все, интересовался исключительно делами. У Мика создалось впечатление, что если бы он взял Джай прямо тут же, на персидском ковре, то ее муж не моргнул бы и глазом. Собственно говоря, почти так оно и случилось, они сделали это в дамской туалетной комнате, и, когда Джай кончала, хрустальная вазочка с изготовленным в форме сердечка туалетным мылом вдребезги разбилась о мраморный пол.