— Дружба — это капризное и неуправляемое животное. Она похожа на ту хромую псину, которую ты из жалости взял в свой дом, а когда оправилась, то укусила тебя за руку. К дружбе надо относиться с изрядной долей скептицизма.
Чезаре недоуменно взглянул на Мика.
— Не понял, что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, что в деле не бывает друзей, бывают лишь враги.
— А откуда тебе это известно, малыш? — В голосе брата мальчик услышал нечто, похожее на уважение, так он с ним никогда еще не говорил.
— Я понял это, когда подавал деду кофе и анисовую водку, — невозмутимо ответил Мик.
Они вернулись в похоронное бюро. Мик никогда прежде не бывал в служебном помещении, где тела покойников подготавливали к погребальной церемонии. За те четыре часа, что мальчик провел там, он многое узнал. Тела Винни и Джино были обмыты, забальзамированы и уложены на второе дно гробов вишневого дерева, заказанных и оплаченных по всем правилам клиентами бюро для своих покойников. Поверх убитых уложили тех усопших, для которых гробы и были предназначены. Таким образом можно было незаметно избавиться от трупов, которые уже не всплывут через шесть месяцев или через год где-нибудь в штате Пенсильвания на мусорной, свалке или на океанском берегу.
Это был абсолютно надежный способ заставить исчезнуть кого угодно без всяких следов. В тот вечер Мик узнал, что этот способ «изобрел» дед, именно благодаря такому нововведению его дело процветало.
— Ты молодец, что прикончил этих ублюдков, убивших деда, — сказал Чезаре. — Он бы гордился тобой. — Старший брат печально покачал головой. — Признаюсь, мне не хватает старика.
— Мне тоже, — едва слышно ответил Мик.
— Да, но есть маленькая разница — ты-то все время околачивался возле него. Похоже, ты был умнее меня.
Братья поднялись в офис деда. Майк принялся за кофе, Чезаре устроился за круглым столом, за которым в прежние времена бывало столько уважаемых людей — они ели, пили, курили и лгали друг другу самым бесстыдным образом. Оба брата знали, что прежние времена уже никогда не вернутся. На похороны приезжал дядя Альфонс, но вскоре снова уехал в Калифорнию, куда в недалеком будущем должны были перебраться и Чезаре с матерью. Времена изменились. Теперь, когда деда не стало, не имело смысла оставаться в Нью-Йорке. Кроме того, на Западном побережье для них открывалось немало новых возможностей.
— Я собираюсь работать с дядей, — сказал Чезаре. — И поверь мне, очень скоро я стану его правой рукой. Своего сына у него нет, так что... — Он помешал сахар в чашке кофе, поданной ему Миком. Какое-то время оба молчали, отхлебывая крепкий напиток и думая о своем.
— Хочешь, я возьму тебя в помощники?
Мик, давно научившийся распознавать, где правда, а где ложь, понял, что брат фальшивит. Он не верил, что Чезаре искренне хочет видеть рядом с собой конкурента, потенциального соперника в борьбе за привязанность и уважение дяди.
Чезаре в изумлении остановился на полпути. И по его глазам Мик понял, что брат наверняка вспомнил о двух трупах в багажнике «кугара».
— Ну и черт с тобой, поступай как знаешь, — сказал наконец Чезаре, сунув руки в карманы. — Но не вздумай потом просить меня о помощи. Я знать тебя не хочу!
Монастырь Святого Сердца Девы Марии был расположен на тихой улочке в Астории. Это было самое большое здание на улице. По бокам к нему примыкали пекарня и химчистка. На противоположной стороне улицы выстроились в ряд небольшие аккуратные домики, облицованные кирпичом, — все с алюминиевыми козырьками над входной дверью.
Здание монастыря было действительно прекрасным. Оно было возведено из больших блоков белого камня, отражавших ослепительный солнечный свет. С одной стороны въездных ворот была установлена алебастровая статуя Девы Марии, с другой — она же, но уже с младенцем Иисусом на руках.
Натянув на лоб мягкую черную шляпу, чтобы ее случайно не сорвал ветер, Мик позвонил у ворот, и его тут же впустили. Не зная, как подобает вести себя в подобном месте, юноша, как только попал во внутренний двор, на всякий случай снял шляпу. Навстречу ему вышла дежурная монахиня и дружелюбно улыбнулась.
— Я пришел повидать Джеки. — У него внезапно перехватило горло, и монахиня бросила в его сторону чуть удивленный взгляд. — Джеки Леонфорте.
В ответ монахиня снова улыбнулась.
— Вы, должно быть, Майкл, — тихим голосом произнесла она. — Прошу следовать за мной.
Она вела юношу нескончаемой чередой сумрачных коридоров, каменные стены которых были лишены всяческих украшений. Они миновали высокие и почти прозрачные французские двери, которые вели прямо в маленький садик, почти утонувший в буйном цветении кустов миндаля, увитых виноградом. В глубине садика он успел заметить каменную скамью рядом с фонтаном. В самом конце длинного коридора монахиня распахнула высокие деревянные двери, но сама в них не вошла.
— Мать-настоятельница хочет видеть вас.
Мик вошел в неожиданно небольшую комнату, превращенную в некое подобие офиса. В нише стояла гипсовая статуя Мадонны, на стене висело деревянное с позолотой распятие.
— Меня зовут Бернис, — из-за письменного стола поднялась женщина лет пятидесяти с небольшим. — А вы, должно быть, Майкл Леонфортё. — Она протянула ему руку, ее пожатие было сильным и сухим, совсем как мужское. — Мэри Роуз часто говорила о вас.
— Кто говорил?
Бернис сняла очки в стальной оправе, и Мик ощутил почти физическую силу воздействия ее бледно-голубых глаз.
— Я думала, вам уже известно об этом. Ваша сестра теперь стала послушницей нашего монастыря, и теперь ее зовут Мэри Роуз.
Крепко держа дедовскую мягкую шляпу обеими руками, Мик нервно переминался с ноги на ногу.
— Значит ли это, что я не могу повидаться с ней?
— Как правило, подобные свидания запрещаются, — сказала Бернис ровным тоном.
— Но, видите ли, я уезжаю. Может, надолго. Мне очень нужно увидеть сестру.
— Присядьте, Майкл. — Бернис указала ему на стул с высокой прямой спинкой и, когда он послушно сел, милостиво улыбнулась. — Мне вовсе не хочется доставлять вам неприятности. — Она помолчала, как бы колеблясь, стоит ли разговаривать с юношей дальше, и наконец произнесла. — Я знаю, что у вас были очень близкие отношения с вашим дедушкой.
Мик поспешно кивнул головой:
— Это Джеки, то есть Мэри Роуз, вам рассказала?
— Нет, — ответила Бернис, усаживаясь на свой стол. — Я хорошо знала вашего дедушку.
— Вы?
— Почему это вас так удивляет? — Настоятельница снова улыбнулась.
— Ну, вы же знаете, монастырь находится не на нашей территории, — быстро нашелся Мик.
Бернис засмеялась удивительно звучным и приятным смехом.
— Я кое-что вам покажу. — Настоятельница выдвинула ящик стола и вынула из него деньги. — Четыре двадцатидолларовые банкноты, — медленно произнесла она, пристально глядя в глаза юноше.
— Я просил дедушку вложить их в дело, — сказал Мик.
— Вы удивлены, что он вложил ваши деньги в монастырь, а не в похоронное бюро или страховые компании, которые контролировал?
Мик прищурился:
— А откуда вы это знаете?
— Мне известно все, — сказала Бернис и ловким движением дилера из Лас-Вегаса смахнула доллары обратно в ящик стола. От улыбки все лицо ее покрылось сетью морщин. — Мне кажется, в конце концов вы будете очень довольны тем доходом, который принесут вам эти деньги. — Она встала. — А теперь пройдите в садик, там вас ждет послушница Мэри Роуз.
— Благодарю вас, мать-настоятельница, — сказал юноша, поднимаясь со своего стула.
— Всегда рада видеть вас, Майкл, — ответила Бернис и, когда молодой человек был уже у двери, еле слышно добавила: — Ведь я любила Чезаре.
Шагая по коридору, Мик слышал отдаленные звуки молитв. Интересно, что имела в виду мать-настоятельница? В каком смысле она любила дедушку? И зачем ему об этом сказала?
Дойдя до французских дверей, он все еще не мог найти ответа на эти вопросы. В садике его встретила радостная песня жаворонка и сильный аромат цветущих роз — Мик тут же вспомнил свой сон. Этот прелестный садик вполне мог заменить танцплощадку из его сна. Из раскрытого окна доносились звуки молитв, похожие на музыку.