Когда-то Джимми Вилински летал высоко. Но все осталось в прошлом, с тех пор как словно с небес раздался тот телефонный звонок, изменивший его жизнь.
Теперь, чуть прибавив развязности своей походке, он позволил себе мысленно вернуться к той ночи…
Назад к той самой минуте, когда зазвонил телефон…
Это случилось в пятом часу утра, и телефон затрезвонил так, что поднял бы и мертвого. Джимми, еще секунду назад спавший, в следующую уже сидел. В голову ему ударила боль, разломившая череп пополам. Со стоном он потерянно огляделся по сторонам, пытаясь прийти в себя.
При свете лампочки, оставшейся гореть в ванной комнате, он удостоверился, что сидит на своей собственной кровати.
Так, уже лучше.
Джимми также смог разглядеть четвертинку «Фо розиз», вернее то, что от нее осталось, два грязных стакана и переполненную пепельницу. Знакомая вонь от застоявшегося сигаретного дыма, влажных простынь, спермы и дешевого бурбона вызывала тревогу, только Вилински никак не мог понять, почему.
А тем временем телефон на дальней прикроватной тумбочке продолжал надрываться. Джимми захотелось зашвырнуть его через всю комнату, слишком уж он голосил для того, кто как следует надрался накануне.
От души жалея, что ему не пришла в голову мысль выключить эту чертову штуку прежде, чем отключиться, Джимми выругался:
— Дерьмо! — Он потянулся было к трубке, но ощутил мягкое, обнаженное теплое тело, спящее рядом с ним.
Это его немедленно остановило.
Моргая от удивления, он уставился на кровать.
Там на животе лежала девушка, никогда раньше Джимми ее не видел. Выпуклые упругие ягодицы, голова повернута на бок на подушке. Свежая, как бутон, с накрашенным личиком и распущенными, не слишком длинными темными волосами.
Ни за что на свете Джимми не мог вспомнить, откуда она взялась и что, если вообще что-то, они делали вместе. Да, неприятное приключение, учитывая время и место. Со всеми этими смертельными болезнями, наводнившими улицы, достаточно подобрать не того, кого надо и, привет! Секс значит смерть.
Решив прежде ответить на звонок и не дожидаться, пока его черепная коробка лопнет, Вилински перебрался через девушку, кем бы она там ни была, невольно коснувшись ее. Девушка лишь повернулась на бок, свернулась калачиком и продолжала спать.
Кладя руку на трубку, Джимми собрался было снять ее, как ему на ум пришло кое-что еще.
Ага!
Теперь пьяный дурман начал рассеиваться, мозги постепенно вставали на место. Одно он знал наверняка — это не мог звонить друг. Только не в этот час и не таким образом. Аппарат прозвонил уже сколько раз? Пятнадцать, двадцать?
Что-то в этом роде.
Когда Вилински стал размышлять на эту тему, то сообразил, что телефон звонил так, словно речь шла о деньгах, которые он был должен.
Что-то случилось, и последние несколько месяцев выдались на редкость паршивыми. Полоса проигрышей вычистила его совершенно. Тогда Джимми одолжил деньжат, чтобы попытаться отыграться. Но госпожа Удача, эта двуличная потаскуха, повернулась к нему задницей, и он увязал все глубже и глубже в долгах.
Очень скоро он оказался должен всем, кому только можно. Не только Джоэлу, но и десятку синдикатов и букмекерам из китайского квартала впридачу.
Потом Вилински узнал, что его вычеркнули из числа играющих, а сборщики долгов зашевелились, шум стал опасным.
Потом ему начали угрожать в открытую, подробно описав, какой вред можно нанести его здоровью и благосостоянию.
И уже совсем недавно кампания кредиторов против него дошла до той точки, что он уже серьезно обдумывал, не лучше ли ему будет смыться. Может быть, свалить на побережье и там залечь.
А проклятый телефон все продолжал звонить. Словно Всегда-готовый-кролик, который не остановится. Как будто звонивший знал, что Вилински дома и слушает.
Как это девчонка спит, для него останется загадкой.
Отчаявшись, Джимми все-таки схватил трубку и проорал:
— Да! — надеясь, что трубку повесят.
Раздался вежливый мужской голос:
— Мистер Вилински? — повисла пауза.
— Кто говорит?
— Друг. Как дела?
— Слушай, кончай трепаться, а? Нет у меня никаких друзей.
— А вы в этом уверены, мистер Вилински? — голос переливался словно бархат.
— Конечно, уверен! — Джимми сделал вид, что собирается повесить трубку. — Ты, ублюдок, соображаешь, сколько времени?