— Нет, ты не должна этого делать. — Фредди слегка покачал головой. — Они тебе понадобятся как страховка. Что, если произойдет еще одна трагедия или прилив наличных от компании прекратится? — Он смотрел ей прямо в глаза. — Что тогда?
— Если тебе так больше нравится, мы займем необходимую сумму. В банке.
— Ты хочешь сказать, что нам следует одолжить семьсот пятьдесят миллионов?
Она пожала плечами.
— А почему нет? Разве у нас есть выбор?
Фредди вздохнул:
— Тебе решать.
— И я решила. Есть что-то еще?
— Честно говоря, да. Но тебе это тоже не понравится.
— Ну и что? Просто скажи. В конце концов, таким образом мы уберем это с дороги.
Мужу было явно не по себе.
— Речь идет о торжественном открытии «Сан-Франциско Паласа».
— И?
Он глубоко вздохнул.
— Учитывая все понесенные нами потери, — заговорил он сквозь зубы, — настало время снять все ограничения.
Дороти-Энн нахмурилась.
— Я не уверена, что вполне понимаю тебя. Дорогой, тебе следует пояснить свою мысль.
— Ладно. — Фредди колебался. — Если бы ты стала почаще появляться на людях, это бы пошло нам на пользу.
— Чаще появляться? — повторила жена. Уголки ее губ опустились еще больше. — Что, черт побери, это должно означать?
— Только то, что начиная с открытия «Сан-Франциско Палас», ты бы оказала нам огромную помощь, если бы занялась немного рекламой. Что-то вроде… демонстрации лица компании? Показ ее человеческой стороны?
Дороти-Энн уставилась на него.
— Реклама? — ее шепот звучал холодно. — Ты хочешь, чтобы я занялась рекламой?
Фредди кивнул.
— Я потратила годы, стараясь оставаться невидимой для публики. — Аквамариновые глаза Дороти-Энн приобрели серо-голубой оттенок стали. — А теперь вдруг предполагается, что я должна показаться?
— Да, это бы помогло, — просто ответил Кентвелл.
Впервые за всю свою взрослую жизнь наследница Хейлов почувствовала себя беспомощной и брошенной на произвол судьбы, словно незримые силы вырвали из рук нить ее жизни и теперь манипулировали ею. Ее голос задрожал.
— О Господи, Фредди!
— Я знал, что тебе это не понравится, — мягко проговорил он, вздыхая. — Но у тебя нет выбора, милая. Речь идет о выживании.
«Вот и покончено с моими правилами никогда не появляться на публике и не давать интервью», — с горькой иронией подумала Дороти-Энн.
Все, что кипело вне ее семьи, прорвало столь тщательно возведенные ею шлюзы… Акул пригласили полакомиться.
Она вздохнула. Либо выйти к публике, либо поставить под угрозу наследство прабабушки и лишить детей денег.
«Как бы поступила прабабушка? — задала себе вопрос молодая женщина, хотя уже знала ответ. — Она бы выбрала наименьшее из двух зол и пошла бы на все. И я поступлю так же».
Дороти-Энн сделала глубокий вдох.
— Хорошо, Фредди. Если мне необходимо танцевать с дьяволом, быть посему, — произнесла она смиренно.
И сейчас на крыше «Сан-Франциско Палас» Дороти-Энн стояла несокрушимая, как скала, ее глаза блуждали по затянутому туманом небу. Она прислушивалась, тщетно пытаясь уловить шум вертолета. Ветер набросился на нее, заставляя все время перемещаться в клочьях тумана, чарующие огни окружающих зданий то сверкали, то меркли, словно накрываемые волнами никогда не кончающихся мощных приливов и отливов в постановке какого-то космического театра.
Что же задерживает Фредди? Туман? Неужели он слишком густой для вертолета? Может быть, его привезут из аэропорта на лимузине?
Господи, это ожидание просто невыносимо! Как ей хотелось ощутить уютные объятия Фредди и его силу! Никогда еще Дороти-Энн так не нуждалась в них. Да еще и сюрприз, который она ему приготовила.
Молодая женщина не могла дождаться того момента, когда увидит выражение его лица:
— Я беременна, дорогой. Я ношу нашего четвертого ребенка, — скажет она ему.
О, как бы ей хотелось, чтобы муж поспешил! Почему его все еще нет? Уже становится поздно. Если он не появится в ближайшее время, ей придется спуститься вниз и в одиночку встретиться с жаждущей толпой.
За ее спиной распахнулись широкие зеркальные двери, и длинные до полу белые шторы скользнули в ночь подобно привидениям.
— Эй, детка! — раздалось хриплое контральто, и Венеция Флуд, отодвинув занавески, вышла на террасу. — Ты дождешься своей смерти, если не вернешься в дом!