Осенью 1941 года главнокомандующий Сухопутных войск Германии генерал-фельдмаршал фон Браухич представил фюреру соответствующие предложения, сопровождённые общим выводом: «Считаю решающим для исхода войны». Несмотря на массовые сдачи в плен, мощь Красной Армии сломлена не была, и фон Браухич видел, что военной победы на Востоке не будет, что нужно политическое решение, связанное с отказом от провозглашённой Гитлером цели войны.
Но вести войну только против режима Сталина Гитлер не собирался. Возможно, он исходил из опыта прошлого: поддержанная Германией смена власти в России в октябре 1917 года, в итоге не пошла на пользу Германии. Он наложил на предложения Браухича вето, а 19 декабря 1941 года отправил его в отставку. Гитлер всё ещё жил стремлением «лишить Россию жизненной силы». Пленных, которые добровольно к нему пришли, он отправил за колючую проволоку умирать без хлеба и крова. В страшную зиму 1941/42 года он загубил около 2,5 миллионов своих потенциальных союзников.
О массовой гибели наших пленных молчала и советская, и немецкая, и английская, и американская печать. Их братские могилы неведомы или забыты. Тем не менее народ об этой трагедии узнал. По свидетельству очевидцев тех событий именно гибель пленных и расстрелы евреев – были двумя основными причинами поворота превалирующих настроений от пораженчества к отечественной войне. В 1942 году в плен сдалось лишь 1,5 миллиона, а в последующие годы – незначительное число военнослужащих Красной Армии.
Магистральный путь к оформлению стихийного антисталинского протеста советских граждан в единое и мощное Освободительное движение Гитлером был закрыт. В результате оно предстало в виде множества малоэффективных ручейков: вспомогательные рабочие при немецких частях, бойцы созданной для борьбы с партизанами Службы порядка, солдаты и офицеры Восточных войск, сформированных в германской армии из граждан СССР. Всего – более 800 тысяч человек. После Сталинградской битвы в марте 1943 года те немецкие военные, которые считали гитлеровскую политику жизнеопасным безумием, попытались протолкнуть идею создания Русской Освободительной Армии явочным порядком. Во главе будущей РОА они видели генерал-лейтенанта А.А. Власова. Ему организовали поездку по прифронтовым районам. Результат – нарукавные нашивки РОА для русских, воюющих в рядах германской армии, создание Школы пропагандистов РОА в Дабендорфе, но и домашний арест самого Власова на полтора года – Гитлер готов на создание лишь фикции Русской Освободительной Армии – для обмана красноармейцев, чтобы увеличить количество перебежчиков из РККА. Количество желающих перейти в немецкую армию с начала войны резко сократилось, а в русскую – дело другое.
Гитлер уступил, то есть дал согласие на сведение в единую армию разрозненных русских частей и на создание российской организации правительственного типа, лишь в сентябре 1944 года, когда практического значения Освободительное движение уже не могло иметь. Огласив в Праге 14 ноября 1944 года Манифест Комитета Освобождения Народов России, Власов совершил в основном символический акт, свидетельствуя о несбывшемся варианте истории.
1 августа 1946 года он и его ближайшие соратники были повешены во дворе Бутырской тюрьмы. Тем, кто любит о них говорить: «спасали свою шкуру» – напомним, что большинство советских генералов, побывавших в немецком плену, но к Власову не пошедших, вернувшись в СССР благополучно вышли на пенсию.
После победы под Сталинградом все физические и эмоциональные силы были сосредоточены на изгнании внешнего врага – и он был изгнан примерно за то же время, за которое дошёл до Сталинграда – за полтора года. Армия стала иной – и дух её, и командный состав уже не были красноармейскими. Но строй, при котором происходило это национальное возрождение, оставался советским и наложил свой отпечаток на всё происходящее.
В 2005 году по ТВ показывали документальный фильм о том, что перелому настроений способствовали не только нацистские зверства, но и заградительные отряды НКВД, идея создания которых заключалась в том, чтобы отступать было опаснее, чем наступать. В фильме использовались интервью с отставными чекистами, смысл высказываний которых сводился к следующему: после коллективизации антисоветские настроения были неизбежны, и только так их можно было преодолеть.
Наступать было тоже смертельно опасно. Число боевых потерь на нашей стороне (хотя советские историки с этим и спорят) раз в шесть превышало число убитых на стороне противника. О «мяснике Жукове», о горах русских тел перед немецкими пулемётами написано немало.