Еще 17 сентября 1938 года чешский министр иностранных дел Крофта признал: «СССР делает для Чехословакии больше, чем можно требовать по договору».
Самый неприятный автору (и ложный) вариант истолкования этой книги — «античешский памфлет». Избирательное, недобросовестное цитирование может представить дело именно так, поэтому…
Упреждающий комментарий.
Действительно, главное внимание в разворачивании мировой войны уделено Чехии. Внимание фиксируется не только на том, что это был крупнейший военно-экономический «подарок» Гитлеру, но и на том, что тогда, в 1938 году, он был более всего близок к поражению и свержению. Известная «забастовка» (по выражению Марабини) одной части немецкой армии и готовность к восстанию другой была обусловлена, среди прочего, и осознанием нереальности предстоящей задачи: попытки прорыва через укрепленные Судетские горы. Но Гитлер с Чемберленом опять смогли, образно говоря, показать немецким военным занудам язык.
Возражение может быть одно: англичане вольны давать чехам гарантии безопасности, вольны забирать их обратно. Ведь, как гласит их фундаментальный внешнеполитический постулат, «у Англии нет постоянных союзников, у Англии есть постоянные интересы». Но дело в том, что в Мюнхене они говорили чехам не это, а нечто совсем другое: «Отдайте Судеты, и в новых границах вы получите новые гарантии».
Первой бомбы на Прагу Чемберлен с Галифаксом боялись больше, чем чехи, потому что «они там за горами может и отсидятся, а нашему кабинету — точно отставка». Собственно, этот политический прогноз Чемберлена был верен. Когда началась настоящая война, их действительно отставили и назначили Черчилля. И не по способности к военному руководству. Как раз Черчилль, военно-морской министр, сам крупно проиграл в Норвегии. Но, наверное, от премьер-министра в подобную эпоху требуется не военное умение, а только решимость воевать. Плюс «незапятнанность». Чемберлен был ответственен не только за Мюнхен, но и за всю ту лживую политкорректную атмосферу, ради поддержания которой (всего-то на лишние двадцать недель!) — и «порвали» Чехословакию. Ведь чехам объяснили, что, упорствуя из-за Судетов, они противостоят НЕ ТОЛЬКО Германии, но и всему европейскому согласию, мировому общественному мнению… Страна, ставшая на этот путь, превратилась бы в государство-изгоя, говоря уже в современных терминах. И возможное принятие помощи от другого изгоя, Советского Союза, только усугубит чешский вызов и вину. Не имей чехи английских гарантий вообще, они, скорее всего, выстояли бы. Это, конечно, то самое «сослагательное наклонение, которого не терпит история», но все же сочетание двух факторов — некоторого военного преимущества (2 миллиона в горных крепостях раз в пять сильнее, чем 2,2 миллиона штурмующих), плюс выяснившаяся после войны готовность вермахта сбросить Гитлера, как четыре года до того вермахт в союзе с Гитлером ликвидировал СА — в сумме делают такой исход наиболее вероятным.
Черчилль как раз яростно критиковал ту политику, понимая ничтожную цену тогдашнего европейского согласия. Он и указывает на важнейшую отправную точку той «Европейской эпохи», скатывания к новой войне: 1925 год, Конференция в Локарно, за которую первый Чемберлен — Остин — получил орден Подвязки и Нобелевскую премию мира. Мюнхен второго Чемберлена — Невилла — просто результировал ту политику, доведя ее до всем понятных последствий.
Даже если бы английская политика была откровенно прогерманской, чехам было бы легче готовиться к войне. Так и Пшемысл Одокар на Моравском поле — помните? — наверняка предпочел бы, чтобы союзники, напавшие на него сзади, были на стороне Габсбурга еще в начале битвы. Нацию Яна Гуса и Георгия Подебрада предала Европа кавалеров ордена Подвязки и лауреатов Нобелевской премии мира.
Ну что ж, братья-славяне, и нас тоже предал один лауреат Нобелевской премии мира. А недавно, в 2005-м, эту прославленную взятку приберегали и для Ющенки. Но — недооправдал! Или стимуляция атомного Эль Барадея показалась на тот политический момент важнее.
Вот была бы прекрасная тема журналистского расследования. Нобелевские премии, как известно, выплачиваются с процентов. Попечительский совет вложил наследство изобретателя динамита в какой-то крупный и доходный, но главное, устойчивый бизнес. Недвижимость и полезные ископаемые примерно соответствуют всем трем критериям. (А норвежской нефти в 1930-х годах еще не было.) И если… окажется, что это «дело» — добыча и перевозка скандинавской железной руды, то вся история примет просто классическую законченность и ясность. Тогда станет зримо видна вся траектория и шведского железа — вплоть до осколков в телах ветеранов войны, и золота — вплоть до карманов Чемберлена и Горбачева.
Глава 12
А сколько колонн-то было?
Главная тему, главный термин этой книги — «Большая Война», «Право Большой Войны» — я намерен проиллюстрировать всеми мне доступными примерами, раскрыть всеми возможными методами, в том числе и методом от противного, дав примеры «небольших войн». «Большая Война» начинается, когда обозначился «Большой Враг», и заканчивается с его полным уничтожением. Но в этот исторический период с весьма размытыми границами (особенно нижней) случается многое, в том числе и отдельные частные войны, которые по напряжению сил, взаимной ярости сторон и, как следствие, по уровню «вежливости», уровню соблюдения писанных и неписаных правил сильно отличаются от современной им «Большой Войны». Иронически говоря, ведущие эти маленькие войны могут даже «гордиться» перед участниками «Большой» своей вежливостью, умеренностью, короче, всем набором качеств, сегодня суммируемым как политкорректность. Но главная ирония в том, что они и вправду гордятся «своими маленькими» войнами, навязывают свои стандарты, правила для оценки характера и последствий «Большой». Допустим, Дания. Несколько часов сопротивления. Как докладывал командующий вторгнувшимся немецким корпусом генерал Каупиш: «От наших темпов у них (датчан) перехватило дух».
Гуманная формулировка. Заметьте, эти слова полностью бы подошли и для описания, допустим, футбольного матча «Германия — Дания — 5:0». Впрочем, при любом описании боевых действий, даже и при таком, нельзя впасть в оскорбительный тон, огульно заявив: «Все сдались!» Нельзя забыть, проигнорировать, что не все. Личная охрана королевского дворца Амалиенбург не побоялась открыть огонь. Безнадежность их сопротивления только подчеркивает их личный героизм. Захват всей страны стоил немцам 20 убитых, датчанам — 36 убитых. И почти все погибшие — это Амалиенбург. (По другим данным, немцев, погибших при захвате Дании, двое. А разница — это приплюсованные убитые в последующий период.)
Норвежцы сопротивлялись гораздо дольше, но им помогал и ландшафт страны, и английские десанты, и флот. Голландцы ближе к датскому варианту. Бельгийцы — ближе к норвежскому. Люксембург — двое раненых (поскользнулся, наверное, кто-то).
И все эти блицкриги, включая французский (где сопротивление было, конечно, гораздо сильнее чем в Бельгии или Норвегии), и все эти блицкриги породили, причем сразу, в «режиме реального времени», не то подозрение, не то версию, не то миф. «Пятая колонна»!
А почему, собственно, пятая? Имеет ли это связь с «пятым углом»?
«Пятая колонна»— это, вообще, один из лейтмотивов описаний Второй мировой войны. Именно непривычность характера вторжений, темпов наступлений породили такую версию: «Пятая колонна» виновата.»