События на французском фронте были менее удовлетворительными. Если вы имеете большую национальную армию, состоящую из призывников, настроение народа отражается на этой армии, в особенности если она дислоцирована на родине и имеет тесный контакт с населением. Отнюдь нельзя сказать, что в 1939–1940 годы Франция смотрела на войну с воодушевлением или хотя бы с большой надеждой. Беспокойная внутренняя политика последнего десятилетия породила разобщенность и недовольство. Реагируя на рост коммунизма, значительные элементы во Франции повернули к фашизму. Эти люди охотно слушали искусную пропаганду Геббельса и передавали ее дальше в виде сплетен и слухов. Точно так же и в армии сказывалось разлагающее влияние коммунизма и фашизма, а долгие зимние месяцы ожидания предоставили время и возможности для действия яда.
Для создания в армии здорового морального духа имеют значение очень многие факторы. Один из самых важных – это занятость людей полезной и интересной работой. Безделие порождает всякое зло. Зимой было много дел, которыми следовало заниматься: надо было продолжать военное обучение; укрепления либо не были закончены, либо находились в неудовлетворительном состоянии; даже на линии Мажино не хватало многих вспомогательных полевых укреплений. Солдаты становятся физически крепкими, если они занимаются физическим трудом. Однако тех, кто посещал французский фронт, часто поражала атмосфера спокойного безразличия, о котором свидетельствовало, по-видимому, плохое качество выполняемых работ, отсутствие активности. На дорогах в тылу французских войск царила тишина, тогда как на дорогах в тылу английских войск, занимавших определенный участок фронта, наблюдалось непрерывное движение. Боеспособность французской армии, вне всякого сомнения, снизилась в течение зимы. Несомненно также, что осенью французские войска сражались бы лучше, чем весной. Вскоре они были ошеломлены быстротой и яростной силой германского натиска. Только на последней стадии этой короткой кампании полностью проявились подлинные боевые качества французского солдата, поднявшегося на защиту своей страны против извечного врага. Но было уже слишком поздно.
Между тем продолжалась разработка германских планов прямого нападения на Норвегию и молниеносной оккупации Дании. 27 января 1940 года фельдмаршал Кейтель составил по этому вопросу следующий меморандум:
«Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами хочет, чтобы продолжалась работа над проектом “N” под моим непосредственным и личным руководством и в полном соответствии с общей военной политикой. С этой целью фюрер уполномочил меня взять на себя руководство дальнейшей подготовкой».
Детальное планирование этой операции осуществлялось через обычные каналы.
В начале февраля, когда премьер-министр собирался в Париж на заседание союзнического верховного военного совета, он впервые пригласил меня с собой. Чемберлен просил меня встретиться с ним на Даунинг-стрит после обеда.
Главной темой, обсуждавшейся 5 февраля, была «помощь Финляндии». Были одобрены планы отправки в Норвегию трех или четырех дивизий, чтобы убедить Швецию разрешить нам посылать материалы и подкрепления финнам и, кстати, добиться контроля над железными рудниками в Елливаре. Как и следовало ожидать, шведы не согласились, и, хотя была проведена большая подготовка, весь проект провалился. Чемберлен сам выступал от имени нашей страны, а различные английские министры, присутствовавшие на заседании, вставляли лишь незначительные замечания. Протокол свидетельствует, что я не сказал ни слова.
На следующий день, когда мы пересекали Ла-Манш, произошел забавный инцидент. Мы заметили плавучую мину. Я сказал командиру корабля: «Взорвем ее орудийным огнем». Мина взорвалась с сильным грохотом, и большой осколок прилетел к нам. В какое-то мгновение показалось, что он упадет на мостик, где собрались все политические деятели и некоторые другие видные лица. Однако осколок упал на полубак, где, к счастью, никого не оказалось, и никто не был ранен. Таким образом, все обошлось благополучно. С этого времени премьер-министр всегда приглашал меня сопровождать его наряду с другими на заседания верховного военного совета. Но я не мог каждый раз доставлять ему подобное развлечение.