Итак, подытожим: в войне армий на суше я должен был подчиниться идее использования лишь средств обороны. На море я упорно боролся во вверенной мне области, чтобы завладеть инициативой в борьбе с врагом для облегчения ужасного положения, когда наши торговые суда представляли собой колоссальный объект для нападения противника. Но в результате длительного транса «сумерек», или «мнимой» войны, как ее обычно называли в Соединенных Штатах, ни Франция, ни Великобритания не в состоянии были отразить мстительный германский натиск. Только после того, как Франция была раздавлена, у Великобритании благодаря преимуществу ее островного положения родилась из мук поражения и угрозы уничтожения национальная решимость, равная решимости Германии.
Начали поступать зловещие известия разной степени вероятности. На заседании военного кабинета 3 апреля военный министр сообщил нам о полученном в военном министерстве известии, что немцы сосредоточивают в Ростоке крупные силы, намереваясь занять, если потребуется, Скандинавию. Министр иностранных дел заявил, что известия из Стокгольма, по-видимому, подтверждают это сообщение. По сведениям шведской дипломатической миссии в Берлине, в Штеттине и Свинемюнде сосредоточено большое число немецких судов общим водоизмещением 200 тысяч тонн, имеющих на борту войска, численность которых, по слухам, достигает 400 тысяч человек. Высказывалось предположение, что эти войска готовы нанести контрудар в ответ на наше возможное нападение на Нарвик или другие норвежские порты, по поводу чего немцы, как заявлялось, продолжали нервничать.
Вскоре мы узнали, что французский военный комитет не соглашается на операцию «Ройал Мэрии». Комитет одобрил минирование норвежских вод, но возражал против каких-либо действий, которые могли бы навлечь на Францию возмездие.
В то время премьер-министр попросил меня поехать в Париж и попытаться убедить Даладье, из-за которого, по-видимому, тормозилось все дело.
Я посетил Даладье в доме на улице Сен-Доминик в полдень 5 апреля и имел с ним серьезную беседу. Даладье утверждал, что через три месяца французские воздушные силы настолько возрастут, что можно будет принять необходимые меры, чтобы ответить на реакцию немцев на «Ройал Мэрии». Он был готов указать в письменной форме точную дату. Даладье упирал на то, что французские заводы беззащитны. Наконец, он заверил меня, что период политических кризисов во Франции кончился и что он будет работать с Рейно в тесной гармонии. На этом мы расстались.
В пятницу 5 апреля 1940 года премьер-министр выступил в центральном совете национального союза местных консервативных ассоциаций с речью, проникнутой необычайным оптимизмом:
«После семи месяцев войны я в десять раз больше уверен в победе, чем в начале войны… Я считаю, что в течение этих семи месяцев наше положение сравнительно с положением противника стало значительно более сильным…
Когда война вспыхнула, Германия оказалась значительно лучше подготовленной, чем мы, и было естественным ожидать, что противник воспользуется своим первоначальным превосходством, чтобы постараться одолеть нас и Францию, прежде чем у нас будет время исправить наши дефекты. Не удивительно ли, что такой попытки не было предпринято? Какова бы ни была причина этого – то ли Гитлер думал, что он может довольствоваться тем, что получил без борьбы, то ли подготовка оказалась все-таки недостаточной, – как бы то ни было, одно несомненно – Гитлер упустил возможность.
Таким образом, семь месяцев, которые были в нашем распоряжении, позволили нам ликвидировать и устранить пробелы, укрепить свои силы, привести в состояние готовности все оружие – наступательное и оборонительное – и настолько увеличить нашу военную мощь, что теперь мы можем смотреть в будущее со спокойствием и уверенностью, что бы оно нам ни принесло».
Это суждение было ошибочным. Его главный аргумент, что мы и Франция сейчас относительно сильнее, чем в начале войны, не был правильным. Как я уже говорил раньше, немцы уже четвертый год энергично производили вооружения, тогда как мы находились на более ранней стадии, которую по результатам, пожалуй, можно было сравнить со вторым годом подготовки. Кроме того, с каждым месяцем теперь уже четырехлетняя германская армия превращалась в более зрелую и совершенную боевую силу, а прежнее преимущество французской армии в уровне подготовки и спаянности постепенно исчезало. Премьер-министр не высказал предположения, что мы накануне великих событий, тогда как мне казалось почти несомненным, что война на суше должна начаться. И главное, выражение «Гитлер упустил возможность» было неудачным.