Выбрать главу

Удивительное требование: ведь Англия была одинока, ей явно угрожало нападение. На бумаге союзников у нее было много. Правительства Норвегии, Голландии, Бельгии и Польши укрылись в Лондоне. Бенеш был признан главой чехословацкого правительства в изгнании, а де Голль представлял «Свободную Францию». У Голландии и Бельгии имелись большие колониальные ресурсы, кое-какие приобрел позже де Голль. Имелась большая польская армия и воздушные силы. Но все эмигрантские правительства не имели никакой власти в Европе, их страны были под пятой немецкой оккупации, и сопротивление было вначале незначительным, оно могло лишь обеспечить Лондон секретной информацией, но не противодействовать нацистам.

Как и во время борьбы с Наполеоном, для Англии источником помощи был мир за пределами Европы. Уже воевали британские доминионы, кроме Эйре. Работала промышленность Канады, обеспечивая британские военные нужды, притом на более щедрых условиях, чем впоследствии США. Для защиты Англии прибыли канадские войска, которые приняли участие в нападении на Северную Францию. Войска Южной Африки боролись в Эфиопии и в Египте. Новозеландские войска сильно пострадали в битве за Крит. Австралийские войска удерживали Тобрук в Северной Африке.

Соединенные Штаты обещали экономическую помощь в гораздо большем масштабе в дальнейшем, хотя Англия не знала, как за эту помощь платить. Вскоре после сформирования национального правительства Рэндольф Черчилль[8] навестил отца и стал что-то говорить о трудностях сложившегося положения. Черчилль ответил: «Я вижу только одно средство. Мы должны привлечь к своему делу американцев». Так он в конце концов и сделал, правда, этому скорее способствовали не его собственные усилия, а японцы.

Черчилль и его советники не хотели ждать вступления Америки в войну. Запутанными, противоречивыми путями они пришли к мысли: если Англия выдержит опасности предстоящего лета, она может выиграть войну, даже если будет совершенно одна. В заблуждение отчасти вводили воспоминания о первой мировой войне, отчасти сообщения эмигрантов-антифашистов, отчасти собственные стратегические ошибки, состоявшие в преувеличении результатов блокады: англичане верили (совершенно напрасно), что германская экономика на грани гибели, и ожидали решающих результатов от дальних бомбардировок.

Таковы были отдаленные прогнозы. В июне 1940 г. после успешной эвакуации из Дюнкерка англичане не чувствовали себя народом, потерпевшим поражение. Они полагали, что имеют хорошую возможность уцелеть, и дальнейшие события подтвердили их правоту. В связи с этим легко было поверить, что, уцелев, они снова каким-то образом окажутся победителями, как в конце первой мировой войны. Воспоминания их воодушевляли, а немцев иногда тяготили. Когда немцы заняли Варшаву, один из их офицеров заметил: «В последний раз меня прачка разоружала. Интересно, кто меня будет разоружать на этот раз?» У англичан появлялись подобные мысли, но в иной ситуации. Все же не многим немцам посчастливилось быть разоруженными прачкой. Большинство из тех, кто не был убит, попали в русские лагеря, где оставались много лет.

Теперь Гитлер, хотел он того или нет, должен был выполнить свои угрозы. 21 июля он встретился в Берлине с представителями трех видов вооруженных сил. В принципе решение об операции «Морской лев» – вторжении в Англию – было принято. Десять дней спустя, после дальнейшего обсуждения, был назначен день – 15 сентября. Гитлер с самого начала сомневался, является ли операция «технически осуществимой», сказал, что решит за несколько дней до начала, надо ли ее предпринимать. В этом плане переплелись импровизация и обман. Может быть, он окажется реальным, и все окончится хорошо. Если же нет, может быть, все-таки нервы у англичан сдадут от сознания страшной перспективы? В любом случае стоит попробовать.

Отношение Гитлера к предложенной операции было все время противоречивым. Это был сухопутный хищник, он уже думал о крупной кампании против России. Еще до окончания британской эвакуации из Дюнкерка он сказал Рундштедту, что теперь высвободился для «великой главной задачи – смертельной борьбы с Россией». Упорство англичан послужило для него новым аргументом, и на совещании 21 июля он с легкой душой перешел от вопроса о вторжении в Англию к вопросу о русской кампании – она сулила больше выгод; Гитлеру также казалось, что ее легче осуществить. Он заявил, что континентальный меч Англии вовсе не Франция, а Россия: «После разгрома России будут вдребезги разбиты британские надежды». Нападение на Англию было для Гитлера второстепенной операцией. Он не руководил подготовкой этой кампании лично, как делал раньше и собирался делать впредь; удалился в Бергхоф, уединенную резиденцию в горном районе, и внимательно наблюдал за подготовительными работами.

вернуться

8

Сын У. Черчилля, член палаты общин в 1940–1945 гг.