При всей напряженности, созданной сталинским режимом в стране, немцы не нашли предателей. Им не удалось завербовать ни одного значительного лица, ни одного обладателя подлинно существенной информации. У немцев не оказалось никаких возможностей увидеть картину оборонительных усилий СССР в целом. Мелкие агенты доносили сведения местных масштабов. Мы встречаем — как исключение — лишь одно обобщение стратегического порядка от германского агента: «Когда дело дойдет до конфликта Советского Союза с сильным противником, коммунистическая партия развалится исключительно быстро и не сможет более владеть ситуацией. Советский Союз распадается и превратится в гряду независимых государств». На документе имеется заключение аналитиков Абвера: «Особо точная оценка».
При рассмотрении источников германской информации об СССР накануне войны следует обратиться прежде всего к фигуре военного атташе Германии в Москве генералу Эрнсту Кестрингу. Этот германский офицер родился и вырос в Москве, ему были знакомы язык, быт и политическая жизнь страны Советов. В Первой мировой войне он участвовал, будучи офицером кайзеровской армии, в период Веймара специализировался по России в рейхсвере. Между 1931 и 1933 годами он занимал пост военного обозревателя в Москве. Это были последние годы тесного сотрудничества двух армий. Кестринг вернулся в Москву в качестве военного и военно-воздушного атташе в октябре 1935 года.
Обстановка здесь была уже мало похожа на дружественность прежних лет. Кестринг жалуется на отсутствие доступа к любой, кроме официальной, информации. На сотни поставленных перед ним в Берлине вопросов он не мог дать даже приблизительного ответа. Консулы в различных городах получили фотографии, чтобы суметь хотя бы приблизительно разобраться в технике, проходящей перед ними дважды в год на военных парадах. Он много путешествовал. Например, в июне 1937 года на своем автомобиле проехал от Москвы до Тбилиси, хотя и без особой пользы.
Сложное для немцев время наступило в 1938 году, когда германские консулаты в СССР были закрыты, НКВД позаботился о прекращении контактов населения с иностранцами, военных атташе перестали приглашать на маневры и учения. Присутствие на заседаниях Верховного Совета ничего не давало, в бюджете статьи расходов подавались лишь в процентах. Кестринг определил для себя три источника информации: поездки по Москве и Подмосковью; тщательное изучение печати; интенсивный контакт с коллегами из других посольств. Ограниченность источников отражалась на докладах Кестринга. Посмотрим, что писал он о Красной Армии 22 августа 1938 года: «Вследствие уничтожения огромного числа высших офицеров, которые в значительной мере повысили свое мастерство на протяжении десятилетия практики и теоретических изысканий, операционные возможности Красной Армии уменьшились. Отсутствие старшего поколения опытных командиров отрицательно сказалось на подготовке войск. Уже существующее: отсутствие ответственности и в дальнейшем будет оказывать свое отрицательное влияние.
Наблюдается нехватка лучших командиров. Но ничто не позволяет обнаружить и доказать, что атакующая сила массы войск пала до такой степени, что не представляет собой очень заметного фактора в военном конфликте. Организация, дальнейшее развертывание военной экономики, как и всей индустрии, подверглись сильному отрицательному воздействию; различимы черты имеющейся в настоящее время стагнации».
Беседуя с британским военным атташе, Кестринг так резюмировал свое мнение: «Советская армия ныне более не имеет международного значения. По мере заметного для германского посольства в Москве поворота вермахта на восток Берлину понадобились более конкретные данные. Замещавший Кестринга подполковник Г. Кребс сообщал в Берлин 22 апреля 1941 года: «»Максимальная численность армии военного времени определяется нами в 200 пехотных дивизий. Такую оценку подтвердили мне также финский и японский военные атташе». В своих последних донесениях Кестринг и Кребс сообщали (Гитлер читал их донесения), что боевые возможности Красной Армии значительно не увеличились. В ней не происходит ничего нового.
На западных границах численность Красной Армии достигала 2 миллионов человек. Если в сентябре 1940 года Кребс полагал, что для восстановления своей прежней боевой мощи Красной Армии понадобится четыре года, то в мае 1941 года он утверждал, что на это ей понадобится минимум двадцать лет. Едва ли такие оценки не вызывали у германского руководства чувства, что следует ловить мгновение.
Поступающие сведения об СССР и Красной Армии скапливались и анализировались в нескольких пунктах Берлина. Одним из наиболее важных было Управление вооружения, руководимое генералом Томасом. Оценки этого Управления чрезвычайно важны для понимания общей стратегии Гитлера. Каково соотношение промышленных мощностей европейской и урало-азиатской частей СССР? Томас относил на счет последней 18 процентов общего производства боеприпасов, 31 процент производства оружия, 24 процента производства танков. Возможно, настораживающим фактором могло бы стать следующее заключение Томаса: «Индустрия Урала и азиатской части СССР может в целом существовать независимо от европейской части страны». Но Томас не делал соответствующих выводов, исходя из его анализа трудно было определить степень жизнеспособности восточной части СССР. (Лишь тремя месяцами позже, 20 октября 1941 года, Томас сделает устрашающий вывод: даже оккупация почти всей европейской России «не приведет к безусловному коллапсу страны. Этого можно ожидать лишь в случае потери ею индустриальных районов Урала». Для изменения стратегии это был запоздалый вывод.)
Германская разведка
Главным разведывательным центром, ответственным за сбор информации о Советском Союзе, стал отдел Верховного командования сухопутных сил (ОКХ), носивший название «Иностранные армии — Восток» (ФХО). Созданный в 1938 году, ФХО отвечал за военную информацию о Польше, скандинавских странах, некоторых балканских странах, СССР, Китае и Японии. Но, начиная с 31 июля 1940 года, когда Гитлер отдал ОКХ приказ готовиться к выступлению на Восток, ФХО сосредоточился на Советском Союзе.
Руководитель отдела «Иностранные армии — Восток» полковник Кинцель дал обобщенную оценку Красной Армии в конце 1939 года: «В численном отношении мощный военный инструмент. — Основной акцент падает на «массу войск». — Организация, оснащение и средства управления недостаточны. — Принципы руководства неудовлетворительны, само руководство слишком молодо и неопытно… — Качество войск в сложной боевой обстановке сомнительно. Русская «масса» не достигает уровня армии, оснащенной современным оружием и руководством более высокого класса».
В процессе создания плана «Барбаросса» на участников в большой степени влияли периодически производимые генеральным штабом стратегические оценки СССР («Русланд-бильд»). Согласно им, Советский Союз подобно прежней, царской, России являлся «колоссом на глиняных ногах». Неожиданный быстрый удар должен свалить его с ног. По мнению ведущих германских генералов, Красная Армия в 1940–1941 годах представляла собой неповоротливое скопление воинских частей, неспособное к оперативной инициативе на всех командных уровнях, приспособленное лишь к механической форме планирования и оперативного поведения, а главное, не готовое вести современную войну. На эту оценку особенно повлияли действия Красной Армии в Польше и против Финляндии. Эти две кампании были признаны самым очевидным свидетельством того, что Красная Армия, во-первых, не оправилась от едва ли не полного уничтожения офицерского состава во время «великих чисток», а во-вторых, не овладела новой военной техникой, не присоединилась к процессу освоения современной технологии.