Выбрать главу

Войны, бесспорно, можно избежать. Однако угроза миру не будет устранена до тех пор, пока не будут расформированы призванные под ружье германские армии. Ибо, когда страна, которой никто не угрожает, которой некого бояться, приводит в боевую готовность полтора миллиона солдат, она делает очень серьезный шаг… Мне кажется, и я обязан ясно сказать вам об этом, что эти огромные силы приведены в боевую готовность не без намерения достигнуть решающих результатов в весьма ограниченный отрезок времени…»

* * *

2 сентября после полудня я получил от советского посла извещение о том, что он хотел бы приехать в Чартуэлл и немедленно переговорить со мной по срочному делу. Уже довольно давно я поддерживал дружеские личные отношения с Майским, который часто встречался с моим сыном Рандольфом. Поэтому я принял посла, и после нескольких вступительных слов он рассказал мне со всеми точными и официальными подробностями историю, изложенную ниже. Вскоре после начала его рассказа я понял, что он делает это заявление мне – частному лицу – потому, что советское правительство предпочитает такой путь непосредственному обращению в министерство иностранных дел, где оно могло бы натолкнуться на резкий отпор. Заявление посла было сделано с вполне очевидной целью – чтобы я передал все услышанное правительству Его Величества. Посол не сказал этого прямо, но это было ясно потому, что он не просил сохранить разговор в тайне. Поскольку дело сразу же показалось мне исключительно важным, я старался не вызвать предубеждения у Галифакса и Чемберлена и поэтому не высказал своего мнения и не употребил выражений, которые могли бы вызвать разногласия между нами.

Черчилль – лорду Галифаксу

3 сентября 1938 года

Я получил неофициально из абсолютно надежного источника следующие сведения, которые я считаю своим долгом передать Вам, хотя меня об этом не просили.

Вчера, 2 сентября, французский поверенный в делах в Москве (сам посол в отпуске) посетил Литвинова и спросил его от имени французского правительства, какую помощь Россия окажет Чехословакии в случае нападения Германии, учитывая в особенности затруднения, которые могут возникнуть в связи с нейтралитетом Польши и Румынии. Литвинов, со своей стороны, спросил о намерениях самих французов, указав, что у Франции есть прямые обязательства, тогда как обязательство России стоит в зависимости от действий Франции. Французский поверенный в делах не ответил на этот вопрос. Тем не менее Литвинов заявил ему, во-первых, что Советский Союз решил выполнить свои обязательства. Он признал трудности, связанные с позицией Польши и Румынии, но высказал мнение, что в отношении Румынии их можно преодолеть.

За последние месяцы правительство Румынии подчеркнуто дружественно относилось к России, и их взаимоотношения значительно улучшились. По мнению Литвинова, преодолеть возражения Румынии было бы легче всего через Лигу Наций. Если бы, например, Лига Наций решила, что Чехословакия – жертва агрессии и что агрессор – Германия, это, вероятно, определило бы позицию Румынии в вопросе о пропуске через ее территорию русских войск и авиации.

Французский поверенный в делах заметил, что Совет Лиги может не проявить единодушия. Он получил ответ, что, по мнению Литвинова, было бы достаточно решения большинством голосов и что Румыния, вероятно, присоединилась бы к большинству в Совете. Поэтому Литвинов рекомендовал, чтобы Совет Лиги был созван на основании статьи 11 в связи с тем, что существует угроза войны и необходимы консультации между членами Лиги.

Литвинов считает, что, чем скорее это будет сделано, тем лучше, так как времени может оказаться очень мало. Далее он сказал французскому поверенному в делах, что следовало бы немедленно начать переговоры между начальниками штабов России, Франции и Чехословакии о средствах и путях оказания помощи. Советский Союз готов сразу же приступить к таким переговорам.

В-четвертых, Литвинов напомнил о своем интервью от 17 марта, копия которого, несомненно, есть у Вас в министерстве иностранных дел. Там он защищал идею консультаций между миролюбивыми державами относительно лучших методов сохранения мира, возможно, с целью опубликования совместной декларации при участии трех заинтересованных великих держав – Франции, России и Великобритании. Он считает, что Соединенные Штаты оказали бы такой декларации моральную поддержку. Все эти заявления были сделаны от имени советского правительства и отражают его мнение относительно наилучшего пути предотвращения войны…

Возможно, конечно, что все это стало Вам известно по другим каналам, но заявления Литвинова показались мне настолько важными, что я не мог полагаться на волю случая.

Я послал это сообщение лорду Галифаксу, как только продиктовал его. 5 сентября лорд Галифакс ответил в осторожных выражениях, что в настоящее время не считает полезными действия такого рода, которые предусматривает статья 11, но он будет иметь их в виду.

7 сентября французский посол в Лондоне посетил лорда Галифакса, чтобы попросить от имени своего правительства разъяснения позиции, которую займет Англия в случае германского нападения на Чехословакию.

Боннэ, который был тогда министром иностранных дел, утверждает, что 10 сентября 1938 года он задал нашему послу в Париже сэру Эрику Фиппсу следующий вопрос:

«Завтра Гитлер может напасть на Чехословакию. Если это случится, Франция немедленно объявит мобилизацию. Она обратится к вам и скажет: “Мы выступаем, идете ли вы с нами?” Что ответит Великобритания?» [20]

Ниже следует ответ, одобренный кабинетом и посланный лордом Галифаксом через сэра Эрика Фиппса 12 сентября.

«Я, конечно, понимаю, насколько важно было бы для французского правительства иметь ясный ответ на этот вопрос. Однако, как Вы уже сказали Боннэ, сам по себе вопрос, хотя и ясный по форме, невозможно отделить от обстоятельств, в которых он может быть поставлен и которые сейчас могут быть только гипотетическими.

Кроме того, в этом вопросе правительство Его Величества не может иметь в виду только собственную позицию, поскольку любое принятое им решение или любой его шаг будет фактически обязательством и для доминионов. Их правительства, несомненно, не захотят, чтобы их позиция предрешалась за них заранее, пока не известны обстоятельства, о которых они пожелают иметь свое суждение. Поэтому в той мере, насколько я могу ответить сейчас на вопрос Боннэ, этот ответ должен быть следующим: хотя правительство Его Величества никогда не допустит угрозы безопасности Франции, оно не в состоянии делать точные заявления о характере своих будущих действий или об их сроках в обстановке, которую оно не может сейчас предвидеть».

В связи с заявлением, что «правительство Его Величества никогда не допустит угрозы безопасности Франции», французы запросили, какой помощи они могут ожидать, если она будет оказана. По словам Боннэ, из Лондона ответили, что в первые шесть месяцев войны помощь выразится в отправке двух немоторизованных дивизий и 150 самолетов. Нужно признать, что, если Боннэ искал предлоги для того, чтобы бросить чехов на произвол судьбы, его поиски оказались небезуспешными.

12 сентября Гитлер выступил на съезде нацистской партии в Нюрнберге с яростными нападками на чехов, которые в ответ ввели на следующий день военное положение в определенных районах республики; 14 сентября переговоры с Генлейном были окончательно прерваны, а 15 сентября судетский лидер бежал в Германию.

Наступил кульминационный момент кризиса.

Глава 17

Мюнхенская трагедия

В ночь на 14 сентября Даладье связался с Чемберленом. По мнению французского правительства, совместное обращение руководителей Франции и Англии лично к Гитлеру могло бы принести пользу. Чемберлен, однако, уже принял решение самостоятельно. По собственной инициативе он послал Гитлеру телеграмму, выразив желание приехать и повидаться с ним. На следующий день Чемберлен уведомил о своем шаге кабинет, а во второй половине дня получил от Гитлера ответ с приглашением в Берхтесгаден. Утром 15 сентября английский премьер-министр вылетел на мюнхенский аэродром. Момент был выбран не во всех отношениях удачно. Когда известие об этом было получено в Праге, руководители Чехословакии не могли поверить ему. Они были поражены тем, что английский премьер-министр сам нанес визит Гитлеру в момент, когда они впервые оказались хозяевами внутреннего положения в Судетской области. Чехословацкие деятели считали, что этот визит ослабит их позиции в отношениях с Германией. Вызывающая речь Гитлера 12 сентября и организованный немцами мятеж генлейновцев не встретили поддержки местного населения. Генлейн бежал в Германию, и лишившаяся вождя партия судетских немцев явно не желала открытых выступлений. В так называемом «четвертом плане» чехословацкое правительство официально предложило лидерам судетских немцев такие административные планы местной автономии, которые не только превосходили требования, выдвинутые в апреле Генлейном в Карлсбаде, но и полностью соответствовали взглядам, высказанным Чемберленом в речи 24 марта и сэром Джоном Саймоном в речи 27 августа. Однако даже лорд Ренсимен понимал, что немцы меньше всего хотят приемлемого соглашения между чешским правительством и лидерами судетских немцев. Поездка Чемберлена дала последним возможность повысить требования: по инструкции из Берлина экстремисты в судетской партии теперь открыто требовали присоединения к рейху.

вернуться

20

Feiling. Op. cit. P. 367.