Пытаясь побороть очередной приступ смеха, Нил ущипнул себя переносицу.
– Чарли, – сказал он, снова посмотрев на меня, – у Рейеса Фэрроу целые фан-клубы.
Глава 11
Можно многое узреть, просто наблюдая.
Йоги Берра [12]
– Неужели ты никогда его не гуглила?
– Ты тоже, – ответила Куки, когда я спросила ее о Рейесе. Мы ехали по Санта-Фе. – Я просматривала официальные базы данных, чтобы найти записи о его аресте и информацию о приговоре. А еще нашла несколько статей о судебном процессе на сайте «Ньюз Джорнал».
– И никогда его не гуглила?
– Ты тоже, – устало повторила она, что-то печатая на ноутбуке.
– Фан-клубы! – воскликнула я, все еще пребывая в глубоком шоке. – У него целые фан-клубы. И горы писем.
Жестокие муки ревности терзали мою грудь, прогрызая в ней дыру. Образно выражаясь. Сотни женщин, может быть, даже тысячи, знали о Рейесе Александре Фэрроу больше, чем я.
– Зачем кому-то создавать фан-клуб заключенного? – поинтересовалась Куки.
Тот же вопрос я задала Нилу.
– Видимо, существуют женщины, которые повернуты на зеках. Они копаются в газетах и доступных судебных документах, пока не находят привлекательных заключенных. После чего делают целью своей жизни доказать, что их посадили несправедливо (потому что все заключенные – ну, почти все – настаивают на том, что они невиновны), или просто обожают их издалека. Нил говорит, для некоторых женщин это вроде соревнования.
– Как это все неправильно.
– Согласна, но только вдумайся. Для зека с солидным сроком запросто подцепить очередную цыпочку – из области фантастики. Может быть, женщины занимаются тем, чем занимаются, потому что уверены: эти мужчины им точно не откажут. Ну кто отвергнет женщину, которая регулярно написывает любовные письма и приезжает на свидания? Что таким женщинам терять?
Куки бросила на меня встревоженный взгляд.
– Кажется, ты весьма спокойно приняла эти новости.
– Не совсем, – я покачала головой. – Думаю, я в шоке. То есть… да елки-палки! Они же наверняка историями всякими делятся.
Кажется, Куки тоже была в шоке. Пока я направлялась к дому некой Элейн Оук, она копалась в контенте какого-то сайта. Внезапно глаза ее расширились, а взгляд стал похож на взгляд безумно влюбленного человека.
– И у них есть фотки.
– И они делятся историями. Погоди, что? У них есть фотки?!
В целях безопасности я решила съехать на обочину, включила аварийные огни и уставилась на экран ноутбука. Святой пирог с бананом и сливками! У них действительно были фотографии.
Через час мы стояли на пороге женщины, которую я окрестила Маньячкой. Ну серьезно, кто станет платить охранникам и другим заключенным, чтобы получать информацию о Рейесе? Или красть у него вещи? Я, конечно, не зарекаюсь, что не сделала бы того же, но у меня есть веская причина.
Дверь открыла высокая тощая женщина. Светлые волосы коротко подстрижены и уложены в некий вид беспорядка, но я сильно сомневалась, что хоть один ее волосок лежит не на том месте, на каком ей хотелось.
– Привет. Вы мисс Оук?
– Да, – ответила она с легким намеком на недовольство.
– Мы приехали расспросить вас о Рейесе Фэрроу.
– У меня определенные часы посещения. – Она указала на табличку над дверным звонком. – Приходите позже.
Я выудила удостоверение из заднего кармана.
– Вообще-то мы здесь по делу. И были бы рады поговорить с вами прямо сейчас. Если у вас есть минутка.
– Понятно. Хорошо. – Она провела нас внутрь своего скромного жилища. Если дом за несколько миллионов, в котором несколько триллионов комнат, может считаться скромным. Не может же, да? – У меня так много посетителей, что пришлось установить часы посещений. Ни единой свободной минуты. – Мы все оказались в небольшой гостиной. – Приказать подать вам чаю?
Она не шутит? Так вот чем занимаются богачи? Приказывают подать чай?
– Нет, спасибо. Я только что приговорила почти литр нирваны со льдом и без сахара.
Она потерла суставом пальца под носом, словно моя бесцеремонность была… ну, бесцеремонной.
– Итак, – проговорила мисс Оук, придя в себя от моей наглости, – что этот плут на сей раз натворил?
– Плут? – переспросила Куки.
– Рейес, – уточнила Элейн.
От такого небрежного упоминания имени Рейеса меня всю судорогой свело от ревности. А для меня это нетипично. У меня редко бывают судороги, и в моем понимании такая реакция была спровоцирована этой конкретной женщиной. Вроде «и пусть победит сильнейшая… во флирте». А я всегда думала, что ревности во мне нет ни капельки. Очевидно, когда дело касается Рейеса, во мне ее целые тонны.
Стиснув зубы и сжав кулаки, я задвинула ревность подальше.
– Вы с ним общались в течение последнего месяца?
Она рассмеялась. Вероятно, челядь вроде меня ее развлекает.
– Наверное, вы почти ничего о Рее не знаете, я права?
Рей, значит? Интересно, может быть еще хуже? У меня задергалось веко.
– Почти ничего, – процедила я сквозь стиснутые зубы, а говорить сквозь стиснутые зубы не очень-то легко.
Когда Элейн встала и направилась к двери, Куки сжала мою ладонь. Судя по всему, чтобы напомнить мне, что если я убью эту женщину и похороню ее безжизненное тело под ее же азалиями, то останется свидетель моего преступления. А ведь я даже не знала, что азалии растут в Нью-Мексико.
– Тогда вам стоит пойти со мной. – Элейн открыла ряд смежных дверей, ведущих в помещение, которому можно было дать только одно название – музей Рейеса Фэрроу.
У меня отвисла челюсть: глаза наткнулись на огромный плакат с изображением Рейеса. Один его вид дразнил меня, ласкал горящим взглядом, от которого слабели колени, а сама я забывала, как дышать.
– Так и думала, что вам понравится, – заметила Элейн, когда я, не знаю как, поднялась со стула и бездумно пошла вперед.
Я вплыла в рай имени Рейеса, и весь остальной мир отпал за ненадобностью. Комната была просторной, с освещенными витринами и фотографиями в рамках на стенах.
– Я была первой, – заявила она звенящим от гордости голосом. – Отыскала его еще до того, как был вынесен приговор. Все остальные веб-сайты просто пошли по моим следам. Они знают о нем лишь то, что я позволяю им знать.
Или то, что позволяют ей знать охранники в тюрьме. Нил поведал мне, что за несколько лет они уволили четырех человек, которые продавали этой женщине сведения о Рейесе Фэрроу и его фотографии. Если судить по дому, могу поспорить, Элейн подкупила больше четырех. Большинство фотографий в рамках дублировали те, что мы видели на сайте: Рейеса снимали, когда он не смотрел в камеру. Мне стало интересно, сколько же она заплатила охранникам, чтобы те решились рискнуть работой. А зная Рейеса – еще и жизнью.
Была даже парочка зернистых снимков его в душе. Впрочем, их качество не мешало заметить, какой он обалденный. Я не удержалась и встала поближе, чтобы рассмотреть изгиб стальных ягодиц, гладкие линии мышц.
– Эти фотографии – одни из моих любимых.
От голоса Элейн я подпрыгнула, но все равно продолжала просчитывать в уме, сойдет ли мне с рук проникновение со взломом, если я вернусь сюда позже, чтобы украсть эти фотки.
В витринах находились различные предметы, которые, вероятно, принадлежали Рейесу. Тюремные формы, расческа, старые часы, несколько книг и пара открыток, которые, видимо, он от кого-то получил. Я присмотрелась. Ни на одной открытке не было обратного адреса. Наклонившись ближе к одной из витрин, я заметила несколько рукописных страниц. Почерк витиеватый и плавный. Зуб даю, писал Рейес.
– У него великолепный почерк, – проговорила Элейн с намеком на самодовольство. Похоже, она упивалась тем, что обскакала меня. – Мы до сих пор пытаемся выяснить, кто такой Датч.
Я застыла. Она только что сказала Датч? Придя в себя через несколько долгих секунд, я выпрямилась и устремила на нее свой лучший беззаботный взгляд. Повезло, что Куки стояла в нескольких шагах позади Элейн, и та не видела округлившихся, как блюдца, глаз.