Надпись на футболке
– Без обид, но все эти годы ты вела себя со мной, как последняя стерва.
Я подмигнула Джемме. Мы сидели за столиком в папином баре. Сэмми готовил нам хуевос ранчерос, а папа разливал заказанные напитки. Дениз увязалась за нами. Даже дядя Боб нашел себе оправдание, чтобы сбежать из участка и перекусить.
– Конгрессмен может и подождать, – усмехнулся он, а потом огорошил меня вопросом: – Не объяснишь, откуда у тебя на спине порез?
Похлопав его по животу, я доверительно поделилась:
– Будешь продолжать есть, как сейчас, начну называть тебя дядя Пузырь.
А он ответил:
– Не очень-то мило.
А я:
– Знаю, потому и сказала.
А он:
– А-а.
А потом мы все приехали сюда.
Джемма поерзала.
– Я над этим работаю, ясно? Ты хоть представляешь, что значит быть сестрой удивительной Чарли Дэвидсон? Той самой Чарли Дэвидсон?
Я как раз глотнула чая со льдом, который вручил мне папа, и чуть не поперхнулась. Пережив затяжной приступ кашля, я уставилась на нее с открытым ртом.
– Издеваешься? Это ты всегда была идеалом. И у тебя были проблемы с тем, чтобы быть моей сестрой?
– Чушь собачья. – Джемма закатила глаза. Оказывается, мы с ней больше похожи, чем я помнила. Жуть какая.
– Ты ведь со мной не здоровалась, – гнула я свое. – Даже не смотрела на меня, когда я входила в помещение.
– Мне казалось, ты этого не хочешь. – Джемма смущенно опустила глаза.
У меня отвисла челюсть.
– Откуда такие нелепые мысли?
– Ты сама мне сказала больше никогда с тобой не заговаривать. Даже не здороваться. И никогда, ни при каких обстоятельствах, на тебя не смотреть.
Чего? В упор такого не помню. Хотя… нет, разок было.
– Чувиха, мне ж тогда было девять лет.
Она покачала головой. Ладно, два раза.
– Двенадцать?
Джемма снова покачала головой.
– Да ладно, не важно. Это было давным-давно.
– Ты не определяла временные рамки. Вижу, что ты не помнишь, но я помню, словно все было только вчера. К тому же ты всегда была очень скрытной. Мне так много хотелось узнать, но ты ничегошеньки не рассказывала. – Она пожала плечами. – Я всегда чувствовала, что мне в твоей жизни места нет.
Пришла моя очередь заерзать.
– Джемма, есть некоторые вещи, о которых просто-напросто лучше не знать.
– Опять двадцать пять, – сказала она, поднимая руки.
Сидящий напротив нас папа рассмеялся:
– Со мной то же самое.
– Серьезно, ребята, я не шучу, – настаивала я.
– Чарли права, – вклинилась Дениз, – пусть оставит все это при себе.
Ну вот, снова мы катимся в Пошланафигвиль. А в нем совсем не так весело, как в Маргаритавиле. Ничего на свете Дениз не любит меньше, чем говорить о Чарли.
– Дениз, – папа накрыл ладонью обе ее руки, – тебе не кажется, что мы слишком долго придерживались этой позиции?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты всегда старалась отодвинуть ее в сторону, отказывалась признавать ее особенную одаренность, даже когда доказательства бросались в глаза.
Дениз ахнула:
– Ничего подобного я никогда не делала.
– Мам, – начала Джемма. Она искренне любила эту женщину, что всегда меня поражало. – Чарли очень необычная. Ты это знаешь. Должна знать.
– В том-то все и дело, – проговорил папа. По его виду было ясно: ему стыдно. – Я знал, что, если Карузо придет за тобой, солнышко, ты выберешься целой и невредимой. Как всегда.
Я бы не сказала, что выбралась из той заварухи целой и невредимой. Все-таки меня мазали суперклеем. Хоть и на несколько минут, потому что рана зажила практически мгновенно, в чем мне не хватило духу признаться врачу. И это еще один аспект моей жизни, в который не посвящена моя семья. Родные понятия не имеют, что я так быстро исцеляюсь.
– Пап, почему ты просто не рассказал обо всем мне?
Его поглотила такая глубокая грусть, что мне пришлось взять его за руку, – я испугалась, что он просто исчезнет.
– Не хотел, чтобы ты что-то знала о Карузо. И о том, что я сделал. Мы рассчитывали схватить его раньше, чем он сможет воплотить свои угрозы в жизнь.
– Папа, нам ты можешь говорить о чем угодно, – поддержала меня Джемма.
– Вы не понимаете. Он был прав. – Папино лицо вытянулось, когда стыд захлестнул его новой волной. – Его дочь погибла из-за меня. Была погоня. Сумасшедшая скорость. Я ехал прямо за ним. Карузо проскочил закрытый шлагбаум. Автомобиль повело, и он съехал на насыпь с другой стороны. Машина перевернулась, и дочь Карузо выбросило наружу.
– Папа… черт побери. – Он меня вывел. – Это все его вина, а не твоя. Сам подумай: скоростная погоня с ребенком в машине?
Глубоко вздохнув, он кивнул:
– Знаю, но на душе не легче. – Потом снова посмотрел на меня. – Просто не мог тебе сказать. Но сказал. Твоя очередь.
– Боже мой, так все подстроено!
Дядя Боб фыркнул:
– Он прав, ты должна хоть чем-нибудь поделиться.
Святые макароны! Если они узнают, что я ангел смерти… Нет, никогда и ни за что.
– Может, начнешь с того, как ты это сделала? – предложил папа.
– Сделала что? – спросила я, наблюдая, как к нам с нашей едой подходит Донни, папин бармен-индеец. Я дала себе несколько секунд полюбоваться его широченной грудью и вдруг заметила, что Джемма тоже пялится на него. Дав ей пять под столом, я поздоровалась: – Привет, Донни.
Он посмотрел на меня, нахмурился и осторожно ответил:
– Привет.
А раньше никогда не обращал на меня внимания.
– Это, – продолжил папа, когда Донни отошел. – То, как ты двигалась. – Наклонившись ближе ко мне, он едва слышно добавил: – Чарли, в том, как ты двигалась, не было ничего человеческого.
Глаза Джеммы превратились в блюдца.
– Как? Как она двигалась?
Даже Дениз внезапно обуял интерес, пока она, не глядя в тарелку, смешивала яйца с красным чили.
Папа принялся всем объяснять, что там произошло и как я двигалась, а я покосилась на Сахарную Сливу, которая появилась сбоку от меня. Чтобы уступить ей место, я так близко придвинулась к Джемме, что бедром сдвинула ее чуть дальше.
– Привет, милашка, – сказала я, глядя, как СС взбирается на диванчик рядом со мной. Папа замолчал, все уставились на меня. Я закатила глаза. – Да ладно вам! Вы все в курсе, что я разговариваю с мертвецами.
– В курсе, – отозвалась Джемма, – просто хотим послушать.
– А-а, ну тогда ладно.
Дениз притворилась, что поглощена рассматриванием еды. Я-то думала, она фыркнет или даже закатит истерику, но она, похоже, поняла, что на этот раз в меньшинстве. Впервые в жизни.
– Что случилось? – спросила я Сливу. – Брат опять пошел по шлюшкам?
– Чарли, – предостерегающе произнесла Джемма.
– Да нет, серьезно, он встречается со шлюшками, – объяснила я. – Наверное, кому-то надо наконец вмешаться.
– Не знаю, – ответила СС, пожав плечами, по которым рассыпались светлые волосы. – Я была с Незабудкой. В том старом здании. Там весело. Рокет ужасно смешной.
При упоминании Рокета у меня чаще забилось сердце.
– Значит, с ним все хорошо?
– Ага. Говорит, лучше не бывает.
С облегчением вздохнув, я гадала, не нашла ли Незабудка тело Рейеса. Очень не хотелось говорить вслух, но…
– Она нашла его? Нашла Рейеса?
Дядя Боб застыл. За столом он был единственным, кто хоть что-то знал о Рейесе и о том, что он, так сказать, сбежал из тюрьмы.
И снова Слива пожала плечами:
– Нет, но она говорит, что найти его можешь только ты. Вот только ищешь не той частью тела.
Я глянула себе между ног, не успев подумать.
– И что это значит?
– Понятия не имею.
– Ладно, а она говорила тебе, – я наклонилась к СС и перешла на шепот, – какой частью тела я должна искать?
Все сидящие за столом потянулись к нам.
– Она сказала, что нужно просто слушать.
– А-а. – Я выпрямилась, совершенно сбитая с толку. – А она сказала, что именно я должна слушать?