Однако ей было пятьдесят пять — в таком возрасте не стоит раздеваться при свете, да и в гостиничную ванную лучше не заходить.
То, что молодые люди, пусть и по финансовой необходимости, пригласили ее в свою спальню, много для нее значило, хотя, если бы ее пригласили поучаствовать — а эта дикая мысль посещала ее все чаще и чаще, — она бы предпочла электрическому свету свечи. И пусть ей было пятьдесят пять, эта история убедила ее в том, что она не совсем уж отвратительно выглядит.
Эта иллюзия таяла потому, что она ежедневно находилась среди молодых. В тот день она страдала от сильного сердцебиения и головокружений, и кому-то из первокурсников велели ее послушать. Для этого нужно было ее немного раздеть — расстегнуть пару пуговиц на блузке, не более того, чему она и не придала бы значения, если бы, конечно, ее не попросили реагировать как-то по-особенному. Но осматривал ее красивый юноша; он опытной рукой расстегнул ей блузку, и она смотрела на него, пока он ее слушал. Он тоже на нее смотрел, и она заметила — когда он коснулся ее уже тронутой возрастом груди — гримасу отвращения, но он, умный мальчик, сделал вид, что это он хмурится озабоченно.
Однако миссис Доналдсон нисколько не обманулась — она смотрела на выражение его лица не глазами пациента, а своими собственными, и если обычно такие прикосновения доставляли ей легкое и совершенно неосознанное удовольствие, то теперь, глядя на его поросшее пушком ухо, она чувствовала себя тусклой, увядшей, никому не нужной.
— Отлично! — сказал Баллантайн. — Но вот что мистер Адамс сделал неправильно?
Юноша втянул голову в плечи, а миссис Доналдсон почувствовала, что краснеет. Видимо, Баллантайн тоже заметил его брезгливый взгляд и собирался прочесть ему нотацию, воспользовавшись несовершенством ее физической природы.
— Ну, слушаю вас. В чем была его ошибка?
Было высказано несколько соображений, но все были отвергнуты.
Баллантайн вздохнул.
— Мистер Адамс, я уверен, что вы мастер расстегивать дамам пуговицы, но лучше, когда пациентка делает это сама. Помочь ей следует, только если она не может справиться. Но это не случай миссис Доналдсон. Не торопите события.
Мистер Адамс уныло кивнул.
— Все остальное безукоризненно, и даже при таком рутинном осмотре достоинство пациентки не было попрано. Благодарю вас, миссис Доналдсон.
— Вот напыщенный индюк, — сказала Делия в буфете. — Но положа руку на сердце — мы ведь все расплылись. Их, например, раздражает мой варикоз.
— Я думала, я к этому привыкла, — сказала миссис Доналдсон.
— Разве к этому привыкнешь?
Во времена оны, то есть до того, как у нее появилась тайна, миссис Доналдсон из-за подобного инцидента впала бы в депрессию. Теперь же она, как бы сказал Баллантайн, разъярилась, и былую расположенность к молодежи как рукой сняло.
Прентис сел за стол на возвышении. Она постучалась.
— Войдите, — сказал Прентис.
Она вошла и подождала, пока Прентис встанет.
— Моя фамилия Бэкхаус. Я пришла навестить мужа. Он сегодня утром упал, и его привезли сюда — на всякий случай.
Прентис шагнул от стола, уставился на свою планшетку с записями.
— Я уже понял, что мистер Бэкхаус отправился в мир иной, — сказал Баллантайн. — Или близок к тому. Как я догадался?
Кто-то поднял руку.
— Когда она вошла, он на нее даже не посмотрел.
— Вот именно, — сказал Баллантайн.
— Но разве… — начал другой студент, — разве обязательно было смотреть? Ведь если он на нее не смотрит, он как бы подготавливает ее к печальному известию.
— Все зависит от того, — сказал Баллантайн, — поняла ли миссис Бэкхаус намек.
— Сестра сказала, что его здесь нет. — Миссис Бэкхаус не сводила с молодого человека глаз. — Где же он?
— Я сейчас позову сестру, — сказал Прентис.
— Сестер на месте нет, — сообщил Баллантайн. — У них культпоход. Все пошли на «Звуки музыки».
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Прентис.
— Я уж думал, вы ей никогда стул не предложите, — сказал Баллантайн.
— Миссис Блэкхаус… — начал Прентис.
— Бэкхаус, — поправила его миссис Доналдсон. — А не Блэкхаус.
— Миссис Бэкхаус! Когда ваш муж упал…
— Смотрите на нее, — велел Баллантайн. — Вы же знаете, что произошло. Не прячьтесь за бумажками.
— Когда ваш муж упал… Вы что-нибудь знаете о мозге?