Вскоре новые жильцы переехали, плата была внесена за две недели вперед, но ни о каких иных условиях оплаты или вариантах решения вопроса в случае неуплаты речи не было.
Вели они себя скромнее, чем Энди с Лорой, например, почти не заходили на кухню — Олли, похоже, питался в основном пиццей на вынос.
Гвен, как и можно было предположить, была недовольна.
— Она вообще разговаривает? Я уже дважды заходила, и она оба раза тут же исчезала наверху. Он вполне разговорчив, только что это за дурацкая шляпа? Какие-то они богемные.
— Они вполне тихие, — ответила ей мать. — Я иногда даже не знаю, дома они или нет.
— Ну, хоть в чем-то лучше предыдущих. А на кого он учится?
— Кажется, на модельера.
— На модельера? Ну, тогда ты должна благодарить бога, что он не гей.
— В этом нет ничего предосудительного, — сдержанно сказала миссис Доналдсон. — Я как-то изображала в больнице лесбиянку.
— Это еще зачем? — простонала Гвен.
«Для смеха, — хотелось ответить миссис Доналдсон. — Или во искупление того, что подарила миру такое безрадостное создание, как ты».
Однако, хоть на дочь ей было в целом наплевать, она понимала, что разозлилась она прежде всего потому, что Гвен была права.
Чем, она, собственно, занималась в больнице? И зачем предоставила этим двум ребятишкам крышу над головой?
Все это было непристойно. Она хоть и храбрилась, но на самом деле это была не она. Но именно потому она это и делала — потому что это была не она.
Как только новые жильцы заселились, все ее тайные мотивы полезли наружу — она опять заняла свой пост у стены. В основном ее бдения были тщетны — из соседней комнаты не доносилось практически ни звука, стояла такая тишина, что однажды миссис Доналдсон пять минут прислушивалась к какому-то стуку, пока не поняла, что это бьется ее сердце. Изредка слышался сдавленный стон, по-видимому, Джералдины, но стон тоски или восторга, разобрать не получалось — возможно, причиной стона была просто скука.
Миссис Доналдсон со своей стороны начала беспокоиться — а вдруг намек, брошенный Олли в самом начале, вовсе не был намеком? Вдруг она неправильно поняла? Или же это был такой прием — так вставляют в дверной проем ногу, чтобы дверь не захлопнули, — а теперь, когда они заселились, тема закрыта? Так или иначе, но сама она этот разговор завести не могла и вскоре стала думать, что выставила себя на посмешище не один раз, а два.
Впрочем, контакты были — может, и не столь значительные. Как-то вечером, столкнувшись с ней на кухне, Олли сказал:
— А можно, я вас как-нибудь нарисую? Правда, я даже вашего имени не знаю.
— Джейн, — ответила миссис Доналдсон. — Ну, если хотите… Нарисуете? А как? Когда вы хотите этим заняться?
— Если вы не против, можно прямо сейчас… Джейн.
Она села за кухонный стол, а он сделал рисунок — получилось очень похоже — и еще несколько набросков. Он рисовал, высунув кончик языка — как маленький мальчик, который очень старается.
— У художников давно существует традиция рисовать своих квартирных хозяек. Вы знали про это?
— Нет, — ответила миссис Доналдсон, которой по-прежнему не нравился статус квартирной хозяйки.
— Миссис Маунтер, например, — сказал Олли, продолжая рисовать. — Она была квартирной хозяйкой художника Гаролда Гилмана. И кстати, дамой в возрасте.
В этот момент в кухню зашла Джералдина и тут же вышла.
— На сегодня достаточно, — сказал Олли. — А вы мне еще попозируете?
— Вы бы как хотели? — спросил Олли.
Они с Джералдиной сидели рядышком на кровати, он держал ее за руку. Вид у нее был несчастный.
— Может, я вас позову, когда мы будем готовы?
Миссис Доналдсон направилась к двери, и тут Олли спросил:
— А вы не раздеваетесь?
— Да нет, — сказала миссис Доналдсон. — По-моему, так проще, вы как считаете?
— Согласен.
Они явно уже обсуждали этот вопрос.
— Джерри боялась, вдруг вы захотите присоединиться.
— Я? — удивилась миссис Доналдсон. — Нет, что вы! Я просто… — Она хотела сказать «муха на стене», но получилось бы слишком похоже на правду. — Я просто наблюдаю.
Так долго ожидаемое предложение поступило час назад. Они весь вечер сидели у себя в комнате, и, услышав голос Джералдины, миссис Доналдсон решила, что они ссорятся. Но когда она готовила себе на кухне тосты с яичницей, туда зашел Олли. Она угостила его и предложила сделать тост и для Джералдины, но выяснилось, что та яиц не ест.