Много оказалось фотографий с Алиной Поляковой, исчезнувшей невестой, и ни одной с Полиной Скорик. Алина, оживленная, улыбающаяся, на фоне картины с женихом и невестой; в центре зала; смотрящая в объектив, машущая рукой. Вот она рядом с Майей Корфу, что-то говорит, протягивая буклет… Художница чиркает автограф, на другой — улыбаясь, протягивает каталог обратно. Алина присела в реверансе. Белое платье, красный жакет.
На каждой фотографии обозначено время съемки. Выставка открылась в три, на самой ранней фотографии с Алиной время три сорок, на самой поздней — пять. Дежурная галереи Светлана сказала, что в пять все стали расходиться, потом художники увезли Майю Корфу ужинать. Галерея работает до пяти, но в тот день они закрылись почти в шесть. Купили три картины: одну бизнесмен Речицкий, фигура одиозная, скандалист, дуэлянт и бабник; две другие — исторический музей, причем, говорят, с хорошей скидкой — общеизвестно, что директор музея, прекрасная Марина Башкирцева, обладает жесткой деловой хваткой. Речицкий купил «Девочку». Купленные полотна будут висеть в галерее до закрытия выставки.
Федор изучал фотографии, стараясь не упустить ни одной детали. Хотя ему и самому было непонятно, что он пытается там рассмотреть.
Майя Корфу… В черном коротком платье, на шее полоска белого металла — колье… «Омега!» — вспомнил он. Плоские лодочки на низком каблуке… На правой руке — добрый десяток проволочных браслетов с мелкими подвесками — колокольчиками, бусинами, звездочками… Белый металл. Федор подумал, что мелкие украшения и тяга к деталям на полотне — ягоды одного поля.
Улыбается Алине, берет у нее из рук буклет… Хороша!
Федор потянулся за мобильником, нашел нужный номер. Виталя Щанский отозвался немедленно и радостно закричал:
— Алексеев, ты? Мы тут недавно вспоминали, как ты после водопоя читал нам лекцию о смысле жизни. Как делишки? Это ж сколько годков мы не виделись?
Был он, как всегда, жизнерадостен, в подпитии и готов к тусне.
На предложение встретиться обрадовался и снова заорал:
— Адрес помнишь? Давай, жду!
Их связывали умеренно дружеские отношения с тех пор, как капитан Алексеев помог Витале отвязаться от шантажиста. В благодарность Щанский подарил Федору свою картину — городской пейзаж, которую тот повесил дома над диваном…
Открыв дверь, Виталя бросился ему на шею, обнял, застыл на долгую минуту. Федору показалось, что художник прослезился. Движения его были слегка некоординированны, и пахло от него водкой.
— Заходи! Сейчас я на стол соображу, посмотри пока картинки!
На диване лежали большие цветные фотографии знакомых уже Федору картин Майи Корфу.
— Не нужно! — закричал он вслед художнику. — Я принес!
Следующие два с половиной часа они просидели за столом, и Виталя между делом вводил Федора в курс богемных городских сплетен.
— Этот засранец Башкирцев чуть не увел у меня заказ! — орал Виталя, размахивая вилкой. — Я уже собрался накидать ему по сусалам, но тут заказчик передумал и вернулся ко мне. А Кольке — фигасе с маком! — Он радостно захохотал. Речь его становилась слегка бессвязной.
— А эта Майя… — подтолкнул Федор художника.
— Майя Корфу? Классная баба, без фанаберии. Как художница, правда, ни то ни се, дамская живопись с претензией на двойное дно! А на самом деле ни хрена! Пусто! Но рисовальщица нормальная. Тут у нас ее выставка открылась… Боже ж ты мой! Набежало прессы, мэр с супругой, городская элита! Речицкий отоварился картиной, меценат хренов! Так хвостом и метет, взял стойку. Слушай, тут у меня фотографии… сейчас, сейчас… — Он стал перебирать снимки.
— Не нужно, я был на выставке, — сказал Федор.
— Все были. Смотри!
Федор увидел знакомый красный цветок, похожий на фаллос, и «Coitus».
— Крутое порно, ага? Я как увидел, аж в глазах померкло… Мы ее затащили на ужин в «Прадо» с Колькой Башкирцевым, его супружница тоже увязалась, народный контроль, блин! Щебетала. А Майя… я ей комплименты, ручки целую, хвалю картинки, говорю: глубокое внутреннее содержание, даже страшно!
— А она?
— Улыбается, молчит. Совсем не пьет — немного белого. Она миллионерша, чуть ли не графиня… ну, они там все графья, родовой замок в Италии. Я напросился его посетить. Она ни да, ни нет. Ну, ничего, еще не вечер!