Выбрать главу

Но поднимать винтовку и запас патронов в гору — это одно, и совсем другое, когда приходится также тянуть с собой и разобранный «максим», одно тело которого весит под двадцать пять килограмм, не говоря уже о станке! Если мне не изменяет память, общий вес родного станкача составляет под шестьдесят пять килограмм… И это в ВОВ. А сейчас, в Первую Мировую он ведь еще тяжелее — может на пару-тройку килограмм, но тяжелее!

Увы, закатить пулемет на горный перевал оказалось невозможно — хоть мы и пытались, честно пытались! Но тут на выручку нам как раз и пришли ополченцы, помогающие тянуть и пулемет, и патронные барабаны с лентами наверх, меняясь поочередно…

Так вот, нам пришлось поднимать в гору все это добро несколько сот метров. Страшно подумать, что же испытали турки, следующие по высокогорью несколько десятков километров! Уже на подъеме мне пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас османы будут сражаться с невероятным ожесточением. Ибо после марша по заснеженным горам предел их мечтаний и главная жизненная цель — это теплые жилища, путь к которым мы и закрыли.

Беда…

— Господин прапорщик, почему вы развернули пулеметную команду не по уставу?! И почему вы допустили, чтобы ваши подчиненные сменили уставную форму одежды — как и вы сами?!

Оторопело развернувшись на несколько даже визгливый голос вопрошающего, я с невероятным удивлением уставился на затянутого в шинель подпоручика. Две звезды на погонах, как у наших летех — звания-то я учил… Незнакомый офицер меряет меня взглядом с непонятно чем вызванной злобой! Хотя, судя по вопросам, повод для злобы тут и не нужен. Ибо сейчас передо мной гордо задрал подбородок тупой, безграмотный служака, разновидность военного-«дуболома», которому устав заменяет настольное чтение, и который солдат (да и всех прочих младших по званию) воспринимает, как дрессированных мартышек! Поначалу я просто потерял дар речи — чем и воспользовался неизвестный, продолжая на меня наезжать:

— Своим поведением вы позорите звание офицера! Вы…

— Где ваш пулемет?

Мой встречный вопрос стал неожиданностью для подпоручика, и на мгновение тот осекся. Но уже секунду спустя он вновь стал надувать щеки для очередного крика! Опережая его, я твердо, хоть и негромко повторил:

— Господин подпоручик, я еще раз вас спрашиваю — где выделенный вам пулемет?! Вы ведь присланы к нам на помощь штабс-капитаном Поповым, верно?

Служака — низкий, щуплый, откровенно вредный, судя по выражению его лица — все же соизволил ответить:

— Мой пулемет поднимают мои солдаты. Но вы мне не ответили…

— Господин подпоручик. Ваш пулемет — и вы сами лично — давно уже должны были быть на позиции. Вместо этого, вы саботировали приказ полковника Букретова о подготовки нашей обороны — а теперь пытаетесь оспорить и другой приказ?! О моем назначение командиром пулеметной команды?! Под суд захотели, голубчик?

Служака явно растерялся на пару секунд — но, вспомнив, что он по-прежнему старше меня по званию, вновь попытался взвиться:

— Послушайте, прапорщик, по уставу пулеметы должны располагаться повзводно на расстоянии в пятнадцать-двадцать шагов друг от друга, и в линию! Так что…

— ОТСТАВИТЬ!!!

Теперь уже мой крик ошарашил застигнутого врасплох офицера, заставив того замолчать и испуганно вытаращить глаза — так что продолжил я уже вполне себе спокойно, смакуя произведенный на служаку эффект:

— Во-первых, каждый из офицеров пулеметной команды помогал поднимать «максим» членам своих расчетов. И это нисколько не попирает офицерскую честь — турки появятся с минуты на минуту, и мы ОБЯЗАНЫ успеть развернуть пулеметную команду до начала боя! Обязаны выполнить поставленную нам боевую задачу… Так вот вы с этой обязанностью — не справились.

— Но я…

— Не перебивать старшего по должности!!! Во-вторых, шинель менее удобна при подъеме в гору и греет хуже, чем бекеша. Вы желаете, чтобы ваши солдаты замерзли и не смогли вести бой? Или чтобы у вас самого пальцы скрючило от холода, и вы не смогли надавить на гашетку в нужный момент? Если так, то это прямой саботаж и измена.