Охота закончилась так же быстро, как и началась. Добрый десяток антилоп остался на месте, существа, которым досталось в сутолоке, зализывали раны, а двое уже не могли подняться: одному антилопа повредила позвоночник, а другое получило рогами в живот. Старший оранг замахнулся дубиной и раздробил череп сначала одному, а потом другому.
Бросив трупы, оранги захлопотали вокруг добычи. Достали острые ножи, висевшие у каждого на ремне, начали свежевать антилоп. Мелкие существа тем временем стаскивали сухие ветки: на них, похоже, дикая расправа с двумя смертельно раненными не произвела никакого впечатления.
Вскоре на опушке запылал костёр. Оранги насадили на острые колья огромные куски мяса и засунули их в огонь. Скоро от них пошёл такой запах, что у меня аж челюсти свело. Оранги же, зажарив мясо, принялись пировать: огромные куски один за другим исчезали в их животах. Мелкие существа сидели вокруг, не сводя с еды голодных глаз, и жалобно поскуливали. Время от времени кто-то из орангов кидал им обгрызенную кость, и тогда среди них начиналась драка. Они вырывали кость друг у друга, кусались, дрались, пока кость не оказывалась в руках самого шустрого.
Кинули кость и нам. Даже есть перестали: смотрели, что мы с ней будем делать.
— Не смей! — сказала тётя Павлина.
Словно я мог ту кость поднять! У меня ж руки до сих пор связаны!
Немного подождав, один из орангов подошёл ко мне, взял за волосы. Наклонил, ткнул лицом в кость. Я сцепил челюсти, сомкнул губы. Даже глаза зажмурил, чтобы не видеть того проклятого мяса.
Оранг отпустил мою голову, толкнул со всей силы: я так и покатился в траву…
Наевшись, оранги собрали оставшееся мясо, кинули на угли. Мелкие существа сразу же кинулись к костру. Хватали друг вперёд друга подгоревшие куски, жадно запихивали в рот. Оранги теперь их не отгоняли: смотрели и хохотали.
Когда мелкие тоже поели, оранги подкинули в костёр хвороста, взяли два куска мяса, которые отложили было в сторону, зажарили и положили перед нами. Они уже, должно быть, сообразили, что мы не сможем есть связанными, и освободили нам руки.
— Что ж, если так уже угощают…
Тётя Павлина подняла свой кусок и отряхнула его от пепла и угольков.
— Ешь, Витя, а то нам ещё немало идти.
Тётя Павлина угадала: мы шли весь день, почти не останавливаясь. Только когда солнце село за горы, оранги завернули под высокое дерево, стоящее посреди степи. Мелкие сразу же полезли на дерево обламывать сухие ветки. Наломали столько, что стало понятно: костёр разводится на всю ночь.
Огонь и правда горел до самого утра. Огромным кольцом окружил он дерево. Он отгораживал нас от ночной степи, где всё время рычали львы и выли шакалы, откуда долетал испуганный топот и стон животных, попавших на зуб хищнику. А мы лежали за огненной стеной, надёжно нас защищающей, и кто знает, дожили бы мы до утра без этого огня. Даже оранги не раз вскакивали и хватались за стрелы и луки.
А где-то среди ночи всполошились все: и мелкие, и оранги. Я проснулся от истошного вопля и долго не мог понять, что случилось. Оранги словно взбесились: кричали, ухали, метались по кругу, хватали пылающие ветки и швыряли их в траву. Хорошо, что трава здесь влажная, а то не миновать пожара. Мы с тётей тоже вскочили на ноги.
— Держи-дерево! — воскликнула тётя Павлина и схватила меня за руку.
Теперь и я увидел страшную картину: зелёная стена, размахивая плетьми, медленно надвигалась на нас. Она была уже совсем близко от огненного кольца — доставала до него самыми длинными из своих плетей, доставала и одёргивала, словно обжегшись. Вот она подползла почти вплотную, остановилась.
Оранги закричали ещё громче, швыряли в костёр охапки хвороста, выхватывали горящие ветки, бросали в жуткую стену. И как только пылающая ветка долетала до держи-дерева, оно тут же отшатывалось, отползало назад.
— Оно боится огня, — прошептала тётя Павлина.
Когда наваленный хворост разгорелся, держи-дерево немного отползло назад. Однако, кажется, и не думало занимать оборону. Застыло терпеливо, словно сама смерть, будто выжидая, пока прогорит костёр.
Тогда оранги начали хватать мелких. Одного, другого, третьего… Те даже не сопротивлялись — лишь испуганно повизгивали. Оранги же, подступив к самому костру, начали швырять их через огонь. Распластанные чёрные тела взлетали высоко в воздух, а по то сторону их уже встречали вскинутые вверх плети. Тысячи плетей с ядовитыми колючками. Сплошная до сих пор стена, обступившая нас со всех сторон, враз распалась, большие тёмные шары, сжимаясь вокруг добычи, стали один за одним откатываться в степь. Через несколько минут держи-дерево исчезло, словно его и не было, лишь оранги возбуждённо дышали да дрожали уцелевшие мелкие.