— Похожие на того, что сегодня?
— А какие ещё!
— И они сразу начнут убивать орангов?
— Ясное дело, начнут. Тётя Павлина их так сконструировала…
Жорка снова задумался — ещё сильнее закачался.
— Вить, а той мензурки на много хватило бы? — спросил он немного погодя.
— Да на всю ихнюю фабрику!
Я представил себе, как из инкубаторов вырвалась бы вместо тех тихих покорных существ добрая тысяча агрессоров. Что бы она натворила! Аж рассмеялся.
— Вить, ты чего?
— Так… Просто представил себе, что бы было, если б и правда всыпать тот порошок.
И тут Жорка меня ошеломил:
— Вить, а давай всыплем!
Я аж вытаращился на него.
— Ты что, сдурел? Там же охрана! А вокруг — колючая проволока! И мышь туда не пролезет!..
— Я пролезу, Вить! — схватил меня за руку, умоляет: — Я запомнил то дерево.
— Какое дерево?
— Растёт возле фабрики. Над оградой. Мне перебраться через проволоку по ветвям — раз плюнуть. Ты же знаешь, как я по деревьям лажу!
Знаю. Видел не раз. Перелетает с ветки на ветку, словно птица.
— Ну, перелезешь… А дальше?
— А дальше проберусь на фабрику. И высыплю из мензурки в куб с физиологическим раствором. Там же охраны нет — охранники только снаружи!
Что правда, то правда. Я сам видел, когда мы ходили на фабрику.
— А ты найдёшь тот куб?
— Наёду! Он на втором этаже. Как идёшь по коридору, то вторая дверь направо.
Ну и память у Жорки! Я ни за что не запомнил бы.
Поговорили ещё. Про то, как было бы здорово, если бы и правда удалось насыпать. Тысяча агрессоров сразу — они не то что фабрику разнесут, а весь их города. Пусть бы оранги на собственной шкуре ощутили, что такое агрессия. Пусть бы попробовали! Сразу, наверное, забыли бы про мировое господство…
Высшая раса! Куда там!
Жорка так распалился, что хоть сразу беги за мензуркой. Но я его остудил:
— Ты что? Нам сейчас и шагу ступить не дадут. Надо подождать, пока не вернётся тётя Павлина.
— А если не вернётся?
— Вернётся! — аж закричал я на Жорку. — Слышишь, вернётся!
Жорка и обиделся. Надулся, на меня не смотрит. Ну и не смотри, раз такой. Раз тебе тёти Павлины не жалко. Ещё, видишь ли, ничего не известно, а он уже: не вернётся…
А потом пришла тётя Павлина. Я вспомнил я про разговор с Жоркой только тогда, когда она уже пошла спать. Потому и решил поговорить с ней про это уже утром.
Лёг и тут же заснул.
Проснулся я от того, что кто-то меня тормошил.
— Вить… Витя!..
Вскочил — какой-то тёмный призрак. Аж сердце заколотилось.
— Вить, это я… Жорка.
А чтоб тебе, так напугал!
— Ты чего? — спросил сердито: спать хотелось, аж глаза слипались.
— Витя, пошли.
— Куда?
— За мензуркой.
Тут я сразу всё и припомнил: весь наш вчерашний разговор.
— Ты что?!
А Жорка одно:
— Пошли, Витя, пошли!
— А может, в другой раз?
— Нельзя в другой — сейчас надо!
Я ещё немного почесал в затылке: так не хотелось из постели вылезать. И потом: кто его знает, удастся ли до той фабрики благополучно добраться. А если наткнёмся на патруль? Что тогда?..
— Ты, может, боишься?
— Я боюсь?.. Я?..
Вскочил с кровати, рубашку — р-раз! — штаны — р-раз!
— Пошли!.. Только если попадёмся, не пищать!
— Я не буду пищать!
Прокрались в тётин кабинет, нащупали в потёмках холодильник. У меня была ещё надежда, что тётя Павлина закрыла его на ключ, и тогда нам, хочешь не хочешь, придётся возвращаться в постели…
Не закрыла! Ещё и ключ торчит в замке! Ну и раззява же она!
Взял мензурку, закрыл холодильник.
Спустились по лестнице, вышли на улицу. Постояли, прислушиваясь. Тишина, ничто не шелохнётся. Дома стоят, будто немые, а небо так и переливается серебром. Ни единой тени, в случае чего негде будет спрятаться.
— По улицам нельзя, — говорит мне Жорка. — Пойдём дворами.
— А если кто проснётся и выглянет?
— Не выглянет… А по улицам патрули шастают…
Ну, дворам так дворами. Здесь и правда не так заметно: всюду деревья и тени под ними. Мы и перебегали — от дерева до дерева. А то и перелазили через каменные стены. Там и город кончился. Затаились под последним домом, а впереди — поле и фабрика. Огромный куб, обнесённые колючей проволокой.
— Вон дерево, видишь? — горячо шепчет Жорка мне в ухо.
— Где?
— Да вон!.. Правее смотри!..
И правда, растёт над самой оградой — как это его оранги до сих пор не срубили. Высоченное, кроной почти до стен фабрики достаёт.