— Куда она ушла?
— Ну, я не расспрашиваю моих бывших служащих, что они собираются делать, ведь они вольны заняться чем угодно.
Ярость, кипевшая в нем, наконец вырвалась наружу. Макс наклонился над прилавком и схватил Симона за воротник.
— Я знаю, что она прячется. Вы скрываете ее.
— Милорд!
Макс отпустил его и смотрел, как побледневший Симон расправлял рубашку.
— Тысяча извинений. — Он закрыл глаза, словно молясь обрести спокойствие. — Только подтвердите мне, что ее зовут Виолетта.
Хозяин взглянул в сторону занавески, что отделяла лавку от задней комнаты.
— Милорд, у меня много женщин, которые шьют на меня. Они приходят, чтобы получить работу, которую выполняют дома, и затем возвращают ее мне в срок. Я не знаю их по именам.
— Но эту девушку вы должны помнить… брюнетка, жемчужная кожа, глаза цвета анютиных глазок, мягкие полные губы.
— Милорд, я женатый мужчина.
Макс смешался:
— Я имел в виду, у нее довольно запоминающаяся внешность.
Хозяин «Золоченой Перчатки» пожал плечами.
— Извините. Боюсь, что не смогу быть вам полезен. — Симон указал на выставленные перчатки на прилавке. — Не интересуетесь? Французский стиль.
Виолетта, загипнотизированная близостью Макса, подошва вплотную к ткани. Сквозь щель между ней и стеной мужчина был ей хорошо виден, девушка затаила дыхание. Ей хотелось думать, что он приходил за ней, потому что любил ее. Однако, по мнению леди Каро, он хочет ее, как всякий мужчина хочет женщину.
Взволнованная, Виолетта прижалась к стене. Макс обманывает ее, задумав красивую игру. Она никогда не сможет доверять ему. Никогда.
Пока девушка тайно наблюдала за ним, он вытащил из кармана маленькую белую перчатку, которую она оставила у него дома. То, что Виолетта рассталась с ней, разбило ее сердце. Но Макс разыскал ее, заполучив маленький кусочек прошлого. Ирония судьбы: у каждого осталось по половинке.
Мужчина протянул перчатку, нежно разгладив.
— Это… посмотрите… это ее. Она принадлежит девушке, которую вы ко мне послали… Вы знаете ее. Должны знать. Кто-то должен…
Симон взял ее и внимательно осмотрел.
— Сожалею, но я не знаю этой перчатки, милорд. Предлагаю поискать в других лавках.
И когда он протянул перчатку обратно, Виолетта чуть не выдала себя, так как уже готова была выбежать и упасть в объятия Макса.
Она не могла взглянуть на него, так как все еще стояла, прильнув к нему. Грохот подкованных лошадей наконец стих, и они остались одни на берегу, освещенные ярким светом луны, ничего не слыша, кроме шелеста волн внизу у утеса.
— Я должен был поцеловать вас, Виолетта, — как бы извиняясь, сказал Макс.
— Да-да, конечно.
Она словно загипнотизированная смотрела на него.
— Мой долг защитить вас, более ничего.
— Я понимаю, — ответила смущенно девушка. — Это была игра, приключение, опасная шарада, чтобы обмануть чернь, и мы сделали это.
— Да.
Ее трясло, как от холода, и Макс взял ее за руку и повел к берегу.
…— Мы должны подождать Армана, — напомнил мужчина.
Она смотрела на его губы, все еще удивляясь тому волшебству, с которым они действовали на нее. Она о многом хотела расспросить его…
— Макс…
— Не говорите об этом. Все закончилось.
Он тоже смотрел на ее губы, блестевшие глаза.
— А что с Арманом?
Ей показалось, что он тряхнул головой, словно пытаясь освободиться от какого-то наваждения.
— Пока он не придет, мы ничего не сможем сделать, — медленно проговорил молодой человек.
— Ничего? — Голос ее дрожал. Макс притянул ее к себе и прошептал прямо в губы:
— Ничего.
Его поцелуй осушил слезы и прекратил все разговоры о потерянном брате. Заглушил все звуки, за исключением эха отчаяния в ее сердце…
Когда колокольчик у двери перестал звонить и Макс ушел, непослушные слезы покатились по щекам Виолетты. Едва ли они когда-нибудь встретятся. Могла бы их встреча быть другой? Но думать об этом было непозволительной роскошью.
Подошедший Симон молча посмотрел на нее.
— Я лгал ради тебя, Виолетта. Это то, что ты хотела? — Он вытащил платок и протянул его девушке. — Революции заставляют умолкнуть Купидона. Прости меня.
Она шмыгнула носом.
— Симон? — Тот ласково взглянул на нее. — Благодарю тебя.
— В этом нет необходимости. Фэнни и я дадим тебе постоянный приют. Я буду лгать столько, сколько ты захочешь. Может, Бог простит меня.
— Может, Бог простит и меня, — прошептала Виолетта, яростно вытирая покрасневшие глаза. — Иногда ложь лучше, чем причиненная боль, ты не согласен, Симон?