Лампочка по-прежнему светила тусклым желтым светом. Вольфрамовая пружина внутри колбы едва раскалилась. Папа? Приподнявшись на кровати, я огляделся. Все те же пустые полки, стол, скомканная черная тряпка на подоконнике, за темными стеклом – свет заводских корпусов.
Я встал. Холодный бетонный пол обжег босые ступни, и я тут же обо что-то запнулся. Из-под кровати выглядывал округлый книжный корешок. Я поднял с пола увесистый том и повертел его в руках. Некогда синяя обложка обесцветилась, обнажив клетчатую текстуру холста, углы обтрепались и сбились. Название почти стерлось, но еще можно было прочесть: «Сонник на каждый день». Я открыл книгу наугад. Вверху пожелтевшей страницы значилось жирным: «Видеть». Пробежал глазами блеклые строчки: «Умершего отца», и дальше: «Умерший отец снится человеку, желающему вернуться в прошлое, чтобы изменить его, исправить совершенные ошибки». Да, это про меня, но прошлого уже не вернуть, можно изменить только будущее.
За спиной раздался шорох. Мать стояла в дверях.
– Ты что, спал?! – Она с ужасом смотрела на меня.
Я подошел к ней и обнял, вдохнув знакомый с детства пряный запах ее волос.
– Теперь я буду жить в папиной комнате, – прошептал я ей.
Она едва заметно кивнула, пошла к себе и через минуту вернулась. Глаза заплаканные, в руках – стопка свежего постельного белья.
На что похожи сны? На другую жизнь, которая могла бы быть, но никогда не случится. Иногда они – словно многомерное отражение прошлого, а временами – путешествие в незнакомые и невозможные земли.
Осень выдалась дождливой. Часто уже с утра небо затягивали тучи, и город погружался в промозглую серость. В один из таких дней я спешил домой, натянув поплотней капюшон, но все равно взгляд зацепился за выцветшую надпись: «Они украли наш сон». Наивность! Они украли целый мир! Невозможно уснуть, если ты уже спишь, если с самого рождения погружен в нескончаемый морок.
Я пытался объяснить хотя бы матери, что происходит на самом деле. Рассказать, что гости никуда не исчезли, что бессмертие в нашей крови скрывает от нас правду. Но мать больше волновало мое здоровье после десятков пропущенных смен на заводе.
– Со мной все в порядке, – повторял я раз за разом. – Я здоровее любого в этом городе.
Она робко улыбалась и украдкой искала седину в моих волосах. Не знаю, как мне удалось вырваться из силков, расставленных гостями. Возможно, дело в лекарстве, которое отец вкапывал мне после драки, или все из-за стресса. Я, словно винтик с сорванной резьбой, расшатался и выпал из старательно собранного механизма.
В комнате я завесил окно черной тряпкой, чтобы не видеть пустыря, над которым парила, поблескивая темным глянцем, гигантская пирамида со снующими вокруг тысячами уродливых призраков. Под пирамидой размещалось то, что раньше казалось цветными куполами завода. В действительности – куб, дырявый, словно кусок сыра, сплошь покрытый щупальцами-насосами. На концах их извивались в диком танце едва различимые человеческие фигурки.
Призраки парили над крышами, скользили вдоль улиц, проникали сквозь стены в квартиры, и только мир моих снов оставался для них недоступным. Приходила ночь, я забирался в кровать, натягивал на голову одеяло и засыпал. Сон подхватывал теплой волной, и быстрое течение уносило меня в мир, где нет гостей и завода.
Мне часто снился один и тот же сюжет об отце.
Я встречаю его в незнакомом городе, на улице, заполненной шумной веселой толпой. Отец, как обычно, бледен, щурится от яркого солнца. Мы входим в подъезд многоэтажки, по гулкой лестнице поднимаемся на верхний этаж и на балконе одной из квартир продолжаем разговор, начала которого я не помню.
– Ты наконец понял? – Отец, перегнувшись через перила, смотрит вниз. Под балконом течет нескончаемая людская река, доносится шум голосов, смех, крики, плач.
– Да, пап, – отвечаю я. – Сны хранят энергию бессознательного.
– Не нужно говорить сложно о простом. – Отец морщится. – В снах живут наши эмоции, желания и мечты.
– И гости питаются ими?
– Да. Гости питаются нашими снами.
Отец закрывает глаза, и я вдруг вижу на его лице сетку глубоких морщин. Как я раньше не замечал, что он состарился?! Седые волосы, высохшая кожа обтягивает скуластый череп. И не отец это вовсе, а старик, встретившийся мне на городской окраине.
Просыпался я рано. Поток сновидений выбрасывал меня в явь. В кромешной темноте комнаты зеленым светились цифры будильника. Обычно они показывали: «06–00». Лучшее время, чтобы успеть встать и собраться.