Мой дневной маршрут шел от подъезда дома к ремонтной конторе. Я получал заказы на день, выводил из гаража велосипед с коробкой инструментов в багажнике и отправлялся по адресам. Колеса скрипели в тишине еще спящего города. Яркие полосы на рукавах спецовки коммунальной службы отбрасывали блики в лучах утреннего солнца. Приходилось менять сгнившую проводку, сгоревшие лампочки и розетки. Я возвращал людям искусственное освещение, но, увы, не мог пролить свет на то, в каком мире они живут. Большинство не хотело слышать правду, за исключением тех, кто был готов ради нее умереть.
Старик жил в пригороде в пустом двухэтажном доме на несколько квартир. Я работал на вызове неподалеку и заметил в окне высохшую фигуру. Вероятно, прошло около месяца, как он бросил завод. Его тело одряхлело, зубы и волосы выпали. На почерневшем лице живыми оставались только глаза. Старик почти не ходил и целыми днями сидел у окна, наблюдая за тем, как медленно растворяется пелена морока.
Обычно я заезжал к нему в конце дня, кормил, протирал влажной губкой тело. И пока на плите грелась вода, мы на разные лады вели один и тот же нескончаемый разговор.
– Подумать только, – сипел старик, – я прожил больше ста лет и, оказывается, уже забыл настоящую жизнь! Парень, ты должен остановить их! – Он смотрел туда, где над городскими кварталами парила черная пирамида. – Так не может продолжаться!
Голова его тряслась, он заходился в сухом кашле. Я подносил к его губам стакан с водой, старик пил и затихал.
– Ты же знаешь, – отвечал я, – если завод исчезнет, то город умрет…
– Есть вещи пострашнее смерти… – Старик прерывал меня, поднимая ослабевшую руку. – Ты должен найти депо.
Пока хватало сил, он много рассказывал о жизни до гостей. Оказывается, раньше на пустыре действительно стоял завод. К нему по рельсам шли составы с сырой нефтью, обратно – с горючим. Старик с первой нашей встречи бредил, что за городом есть старое депо с цистернами, полными топлива.
– Нужно только столкнуть состав… – Он порывался встать. – А там вагоны сами под горку докатятся до пустыря.
Старика трясло, я укрывал его одеялом и пытался кормить жидким супом, а он бормотал что-то бессвязное об огне и свободе. По его щекам текли слезы, смешиваясь на подбородке с желтыми струйками бульона.
В тот день, когда он умер, моросил холодный дождь. Коммунальная бригада грузила в фургон завернутое в целлофан тело, а в небе, перебирая щупальцами, висели безмолвные призрачные фигуры, будто стервятники, слетевшиеся на падаль.
Но старик не врал. Я нашел на пустыре железнодорожные пути и вдоль них за несколько часов добрался до покрытых лесом холмов. На склонах среди деревьев виднелись серые остовы зданий. Из высокой, по пояс, травы торчали покореженные ржавые конструкции. Похоже, люди здесь давно не появлялись. Никто не хотел отлучаться далеко от завода, чтобы не пропустить свою смену.
Рельсы под небольшим уклоном уходили в самую чащу. Сквозь ветки гигантских кустов проглядывали круглые бока вагонов. Я долго пробирался вдоль состава. В нем оказалось тридцать цистерн, и на каждой среди лохмотьев облупившейся краски проглядывала надпись «БЕНЗИН».
Природа здесь давно воевала с железом. Я потратил остаток дня, чтобы хоть немного расчистить колею, а после выбил из-под колес первого вагона прикипевшие к рельсам тормозные башмаки. Состав не сдвинулся с места, скрепленный ветками и корнями кустов. Я пошел к последней цистерне, залез под днище и налег на ржавый вентиль. Маховик поддался неожиданно легко, в землю ударила рыжая струя с резким дурманящим запахом. Вниз по путям потек зловонный ручей.
Уже в сумерках я поджег траву в ста метрах от состава и, взбежав на ближайший холм, наблюдал, как огонь подбирается к рельсам. С холма хорошо просматривался город. В окнах уже зажегся свет, на улицах горели фонари, и только в центре темным пятном выделялась туша завода и чернела зависшая над ним пирамида.
Огонь подобрался к вагонам. Под ними, выжигая кусты, взметнулось бурое пламя. Холм окутал удушливый дым. С оглушительным скрежетом цистерны тронулись с места, и состав покатился вниз, набирая скорость. Вскоре вереница вагонов скрылась в низине. Через долгих двадцать минут цистерны показались снова – уже на пустыре рядом с заводом – и на полной скорости врезались в его черное уродливое тело.
Вагоны вздыбились, налетая друг на друга. Дырявый куб завода выгнулся и начал оседать, превращаясь в бесформенное месиво. Вокруг него распустились багряные бутоны взрывов. До холма долетел глухой рокот, и оглушительный хлопок заставил меня зажать уши. Яркая вспышка выхватила из сумрака городские кварталы. Взрыв вздулся гигантским пузырем, поглотив завод и большую часть пустыря. Языки пламени взметнулись к пирамиде, и та вспыхнула, словно бумажная.