Теперь повзрослевший Сергей приближался к Марсу, к его бурым холмам и руслам исчезнувших рек. Туда, где он любил бывать в тренировочных виртуальных погружениях – нестись на аэроскутере по хмурому небу, пикировать к самой поверхности и, поднимая тучи красной пыли, снова взмывать в воздух на сотни метров. Уже скоро «Федерация» вытолкнет из себя посадочный модуль и Сергей сможет прикоснуться к своей мечте.
Повинуясь внезапному порыву, Сергей отключил автопилот и ввел команду открыть фронтальные щиты корабля. Ему нестерпимо хотелось вживую увидеть приближающуюся точку красной планеты. Он отстегнул ремни и взмыл к центру рубки, следя за тем, как медленно разъезжаются массивные стальные панели. Сергей заглянул в открывшийся зазор. Сверхпрочное стекло отделяло его от окутавшей корабль кромешной черноты. На ее фоне Сергей, как в зеркале, видел свое отражение. Нечеткая худая фигура расслаивалась и множилась в темноте. Сергей помахал зазеркальному двойнику, и тот синхронно ответил. Преодолев блоки, высвободился автопилот. В рубке завыла сигнализация, замерцали аварийные датчики. Створки щитов начали медленно съезжаться.
Сообщение о катастрофе застало Ольгу врасплох. «Федерация» взорвалась, когда ее вывели на орбиту Земли и готовили к старту. После комиссия установила, что причиной стала экспериментальная аккумуляторная батарея, не выдержавшая перегрузки. Проверенная годами аварийная автоматика сработала штатно: изолировала экипаж в спасательной капсуле и отправила на Землю. На этом удача закончилась: капсула столкнулась с орбитальным мусором, вошла в атмосферу в неуправляемом режиме и рассыпалась над сибирской тайгой. Спасательный отряд Роскосмоса из всего экипажа нашел только Сергея с множественными травмами и тяжелой асфиксией, повредившей мозг.
Накануне трагедии Ольге снились собаки. Два огромных пса дрались из-за люльки с младенцем. Ольга хотела отнять у них добычу, но ее сковывал холодный страх, и она не могла сдвинуться с места. Смотрела, как летит шерсть, льется кровь, лязгают зубастые челюсти. А утром начались звонки, визиты официальных лиц, и ее душу заполнил настоящий ледяной ужас.
В новостях мелькали кадры заседаний правительства, выступлений депутатов и разношерстных экспертов, коммуникатор захлебнулся от звонков, домашняя автоматика непрерывно отклоняла непрошеные визиты. Сергей стал символом федеральной программы очистки орбиты от космического мусора. Его фотографии заполнили уличные голографические билборды, вагоны и переходы метро, обложки журналов. В игровых салонах и клубах тут же появились виртуальные гонки за орбитальным мусором, букмекеры принимали ставки. Индустрия развлечений крутила свое колесо. Но главное – на космос снова выделили большие деньги. А это новые рабочие места, и еще один шанс для космонавтики, которая не первый год сдавала позиции цифровому миру. Зачем человеку лететь на другие планеты, если достаточно надеть гарнитуру, чтобы оказаться в любом из немыслимых виртуальных миров?
Возвращение Сергея в строй Роскосмос считал вопросом престижа, но, по иронии судьбы, не мог обойтись без своего конкурента – Росдаты, которой принадлежали лучшие лаборатории и нейробиологи. Ольгу обхаживали чиновники из обеих госкорпораций, агенты производителей медоборудования и фармкомпаний. Целью их борьбы стал Сергей, заключенный в медицинскую капсулу.
Идея была не нова: восстановить мозг по данным из цифры. В лечении незначительных повреждений технология гарантировала стопроцентное выздоровление, но в случае Сергея требовалось такое масштабное воздействие, что никто не решался делать прогнозы. Никто не мог сказать Ольге, кем станет ее муж после окончания эксперимента. Она не знала, согласился бы сам Сергей на подобное. Еще были слишком свежи воспоминания, как менялась свекровь после каждого сеанса лечения в Институте нейробиологии и как страдал муж, общаясь с «восстановленной» версией матери. Иногда Ольга ловила себя на мысли, что было бы гуманнее дать старой женщине тихо угаснуть в старческом слабоумии.
Ольга могла бы запросить доступ к цифре мужа. Почти всегда цифра примет то же решение, что и ее владелец. Однако есть процент отклонения, небольшая вариация. Религиозные ортодоксы считают ее доказательством свободной человеческой воли, а радикальные технократы – всего лишь неполнотой сбора данных. В любом случае существовала вероятность ошибки, а Ольга не хотела ошибиться, но, как бывает, в последнюю минуту просто поддалась уговорам.