Над ухом жужжала муха. Настырный голос звал издалека: «Юрий! Юрий!» Хотелось заглушить звуки, повернуться на бок и спать дальше. Плавать и купаться в мандариновом запахе. Вяземцев напрягся и разлепил веки. Над ним навис белый кухонный потолок. Снова раздалось жужжание, и в поле зрения возникла черная мордочка электронной мухи. В ее фасеточных глазах многократно отражалось бледное лицо Вяземцева.
– Как ты? – послышался обеспокоенный голос Робина.
– Нормально.
Вяземцев, и правда, чувствовал себя так, словно наконец выспался после нескольких бессонных ночей. Он осторожно сел. Боль прошла. На удивление, даже есть не хотелось, мышцы налились приятной упругостью. «А ведь я ненароком подумал, что все, конец. Поживем еще немного!» – усмехнулся Вяземцев.
– Что у нас дальше по плану? – Он повернулся к мухе.
– Очевидно, дочь Макарова, – отозвался Робин.
– Поехали!
Вяземцев рывком вскочил на ноги и широко потянулся до хруста в суставах. Он упругой походкой двинулся к выходу. У дверей остановился и бегом вернулся на кухню. Открытый контейнер с «Пандефеном» лежал с распахнутой крышкой в углу комнаты, белая взвесь вытекала на кафель, наполняя воздух мандариновым ароматом. Вяземцев поднял емкость, аккуратно закрыл крышку до щелчка и сунул кругляш под мышку.
Нина Макарова снимала верхний этаж небоскреба в старом районе Москвы. Могла себе позволить: заработок космобиологов фармацевтических компаний гораздо выше среднего. Аэромобу пришлось набрать высоту, чтобы сесть на парковочный пятачок среди лепестков солнечных батарей. Вяземцев спрыгнул на разогретый гудрон. От горячего воздуха перехватило дыхание. Голова закружилась, и пришлось срочно бежать на лестницу.
– Здравствуйте, дядя Юра! – послышалось у него за спиной, как только он спустился в лифтовый холл.
Вяземцев обернулся. В нескольких метрах от него замерла невысокая женщина лет тридцати, одетая в футболку на размер больше и парусиновые штаны свободного кроя. Коротко остриженные темные волосы, курносый нос и зеленые глаза с длинными, загнутыми вверх ресницами.
– Здравствуй, Нина! – Вяземцев невольно улыбнулся.
Он помнил ее маленькой девочкой в бежевом комбинезоне под медвежонка с бутафорскими ушками на капюшоне. Она бегала вокруг вприпрыжку, пока они с Макаровым накрывали на стол. Теперь девочка превратилась в женщину, но глаза остались прежними. Правда, огонек в них горел уже не так ярко.
– Пойдемте, – кивнула Нина и направилась в распахнутые двери в конце холла.
Вяземцев зашагал следом. Посреди просторного зала стояли миниатюрный журнальный столик и пара кресел. Напротив них – голографическая панель во всю стену. Солнце садилось в темную океанскую гладь, беззвучно накатывали волны, облизывая паркет пенными языками.
Нина присела на край кресла, будто намекая, что не стоит рассиживаться. Вяземцев плюхнулся в соседнее и откинулся на спинку.
– Сколько мы не виделись? – Он погладил деревянные подлокотники. – Лет пятнадцать, наверное?
– Двадцать. – Нина растянула губы в подобии улыбки.
«Тебе здесь не рады», – прошелестел Робин. Вяземцев и сам это чувствовал. А как еще должна выглядеть встреча сторонника консервации и представителя транспланетной корпорации?
– Нина, я здесь по долгу службы. – Он откашлялся. – Нам надо найти Леонида, а ты в заявлении не дала никаких зацепок.
– Я рассказала все, что знаю. – Голос Нины звучал глухо и бесцветно. – Мы с отцом не видимся. У меня постоянные командировки на новые планеты.
– Вот так и живем. – Вяземцев хлопнул себя по колену. – Скоро совсем в космос переберемся и забудем Землю-матушку, – назидательно произнес он.
– Дядя Юра, не начинайте! – Нина резко встала. – У меня мало времени, работать нужно.
– Да, конечно… – Вяземцев тоже поднялся, довольный оживлением собеседницы. – Но с отцом ты все-таки недавно виделась.
Нина округлила глаза.
– Я нашел в особняке твой подарок.
– Подарок?
– «Пандефен», – ухмыльнуться Вяземцев. – Значит, старик не так уж тебе безразличен, раз печешься о его здоровье?
– А, это… – Голос Нины дрогнул, на побледневших щеках выступили красные пятна. – Так получилось. – Она пригладила волосы. – У отца нашли рак желудка, а я везла партию препарата с Пандеи на Землю.
При упоминании Пандеи голограмма на стене мигнула. Вместо океанской глади появилась равнина, покрытая бурыми водорослями. В желтом небе сияли два красных солнца. В груди Вяземцева что-то сдвинулось, дыхание сперло. Захотелось прикоснуться к шевелящимся бурым листьям, вдохнуть их запах.