Я уже подходила к двери, когда Мак окликнул меня:
— Да, и последнее.
— Да?
— Кто такой Тот, Кто Должен Остаться Неизвестным?
— Ммм, — выдавила я в ответ, лишившись дара речи. Снова.
Первое августа
Хоуп!
Теперь, когда я НАКОНЕЦ-ТО, НАКОНЕЦ-ТО, НАКОНЕЦ-ТО заполучила назад дневник, я более внимательно, чем обычно, перечитываю его, в надежде обнаружить проблеск гениальности. Лично я ничего подобного не наблюдаю.
Что я знаю точно, так это то, что мой дневник довольно неполно описывает мой опыт пребывания на летней программе. Я здесь уже четыре недели, но еще ни слова не написала об интересных вещах, которые я здесь увидела, и о прикольных людях, с которыми познакомилась. Нет, лучше я буду зацикливаться на Эшли и на Называй-Меня-Шанталь, которые преподали мне очень важный урок: сучки и уродины есть везде. Они есть в школе, в лагере и уж точно будут в колледже. Конечно, к этому можно привыкнуть, но я не смогу. И причина этому, подруга, кроется в том, что я идиотка.
В моем дневнике нет записей о счастливых событиях. Но даже если такие и имеются, они резко обрываются недописанными сценами и фразами, поскольку слишком сентиментальны, а поэтому противны и совершенно чужды мне. Из-за моей неспособности зафиксировать хотя бы какие-нибудь положительные события моей жизни девчонки, с которыми я провела здесь бульшую часть времени остались безымянными. Например, Брук Марс. Я никогда о ней не упоминала, хотя она отличный человек. И сомневаюсь, что я еще что-либо напишу о ней. Думаю, что я не брала на себя труд писать ничего потому, что в глубине души понимаю, что и она, и все остальные «подружки навсегда», с которыми я познакомилась этим летом, выйдут за пределы моей вселенной, как только начнется учебный год.
Да, конечно. Я буду числиться в их списках адресов для рассылки шуток по электронной почте, мы можем созвониться несколько раз. Но ответить на их письма парой слов — это, пожалуй, все усилия, которые я готова вложить в поддержание такой дружбы, которая является всего лишь временным явлением. Я знаю, что для них я всего лишь одна из многих неглупых девчонок, не лучше и не хуже, чем те подружки, которых они каждый день встречают в коридорах собственных школ. Есть ли смысл напрягаться и поддерживать тесные отношения со мной, ведь они знают меня всего-то сорок два дня? Особенно учитывая то, что у всех нас появятся новые друзья, когда мы продолжим учебу в колледжах.
Мне и с тобой было не так-то легко поддерживать связь, а ведь ты была моей духовной сестрой в течение трех с половиной лет. Ты, так же как и я, хорошо знаешь, как трудно бывает объяснить что-то, когда поезд уже ушел. Ты должна была бы быть здесь и наблюдать за моей жизнью в режиме реального времени, потому что только так у тебя появился бы шанс понять меня, хотя даже в таком случае никаких гарантий нет. Даже при самых благих намерениях расставание — это, возможно, всего лишь неотъемлемая часть взросления. И ничьей вины в этом нет, просто так уж устроен мир.
Я знаю, что это письмо особенно пессимистично, но я просто не вижу больше смысла вкладывать силы в отношения с людьми, которые находятся от меня так далеко. Жизнь, такая как она есть, постоянно мешает этому.
Прагматически твоя,
Дж.
Август
Четвертое августа
Мне никогда особенно не нравился Нью-Йорк. Во многом это связано с тем, что мои родители программировали меня на ненависть к его грязи, преступности, толпам народу и, вообще, к сомнительной репутации. Когда я сообщила им, что мне нужно их разрешение на участие в литературной встрече в Крови и Чернилах, которая состоялась вчера вечером, они отказались подписать бланк. Их аргументы варьировались от истеричных («Банды преступников расстреливают ни в чем не повинных подростков вроде тебя прямо из проезжающих автомобилей!») до просто ребяческих («Джулиани, Шумилиани!»). В конце концов, после того как я долго ныла, они уступили («Возьми баллончик со слезоточивым газом!»).
Теперь, когда я вернулась из поездки, я понимаю, почему Нью-Йорк стал прибежищем для тех людей, которые понимают, что больше никуда не вписываются. Только в Нью-Йорке я смогла услышать то, что изменило мою судьбу.