Осталось вузов: 18.
Шаг 7. Отсеять все вузы, в которые принимаются только женщины.
Я ХОЧУ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ. Разве в этом есть что-то ужасное? Я не готова сдаться и отправиться в четырехгодичное лесбийское путешествие. (Примечание: по поводу этого пункта я не стала вдаваться в подробности с Полом Парлипиано, как бы он не подумал, что я гомофобка, ведь я не она.)
Осталось вузов: 14.
Шаг 8. Отсеять все вузы, расположенные близко от дома, чтобы мои родители не могли неожиданно приезжать в гости.
Ни в коем случае.
Осталось вузов: 11.
Шаг 9. Отсеять все вузы, в которых я могу оказаться самой тупой студенткой-первокурсницей.
Это, пожалуй, самый странный из моих критериев, поэтому объясняю.
Первые три года учебы в средней школе меня преследовала навязчивая идея поступить либо в Гарвард, либо в Йель. Прошлой весной я съездила в оба университета и обнаружила, что я единственный абитуриент, который еще не выиграл общеамериканскую олимпиаду для старшеклассников или не изобрел оптико-электронную полупроводниковую гетероструктуру в свободное от занятий время, просто так, для развлечения. Я не шучу. Пайнвилльская школа не подготовила меня для такой убийственной науки. Я крупная, мозговитая рыба в маленьком пруду, наполненном ядовитыми сливными водами. И я не хочу, чтобы каждый день в течение четырех лет мне напоминали, что результатов моего теста на определение академических способностей достаточно лишь для того, чтобы хоть как-то превзойти мое жалкое происхождение из слоев «белого отребья».
Кроме того, есть нечто отталкивающее в том, с какой напыщенностью мои родители прилепили бы гарвардскую или йельскую наклейку на заднее стекло своего автомобиля. Моя матушка не училась в колледже, но ей очень хочется, чтобы все вокруг знали, что плоть от плоти ее, такая умница, учится в одном из этих престижных заведений «Лиги плюща». Мой ум она ставит в заслугу себе, то есть ведет себя как все взрослые, которые подпитываются жизненной энергией своих детей. Уж извините.
Осталось вузов: 9.
Шаг 10. Отсеять те вузы, где «на днях открытых дверей», я не увидела симпатичных ребят.
Поверхностно, я знаю. Но я повторяю: «Я ХОЧУ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ». Это не моя идея, что клёвые парни все без мозгов и что все безмозглые «качки́» клевые. Так что фактор наличия интеллекта как бы нейтрализует плоскость этого критерия. Почти. (Эти детали я, естественно, оставила при себе.)
Осталось вузов: 4.
— Эмхерст, Пьедмонт, Суартмор или Уильямс, — повторила я выводы своего диссертационного исследования, — на этих вузах я пока и остановилась.
На мой взгляд, с числом четыре уже можно работать. Однако список можно было сокращать и дальше. Ведь если хорошенько взвесить, то можно придумать аргументы против любого из вузов, перечисленных в книжке. Клянусь вам, при каком-нибудь коммунистическом режиме я бы просто расцвела. Понимаете, когда выбор слишком велик, ответственность за неправильно принятое решение полностью ложится на меня саму. Я чувствую себя значительно лучше, когда кто-то делает это за меня. Так я не только получаю повод для того, чтобы жаловаться, но и начинаю чувствовать, сколько трудностей мне пришлось преодолеть, чтобы добиться того успеха, которого удалось достичь.
Можете разбить критерии отбора в пух и прах, но чьему бы совету я ни последовала: консультанта по профориентации, родителей, «Принстон Ревью» — все равно это будет ни больше ни меньше, чем лотерея. Шансы на то, что я выберу самый лучший вуз, равны 1:1600. Так что почему бы мне не следовать пусть такой сомнительной, но все же логике.
Когда я закончила разглагольствовать, Пол посмотрел на меня и сказал: «Ты делаешь большую ошибку».
Тот факт, что Пол Парлипиано пришел к настолько бесповоротному выводу обо мне и моей жизни, оказался слишком сильным потрясением, я закашлялась, и полчашки кофе вылилось через нос. Жизнь снова поставила меня перед ним в дурацкое положение. Нужно ли напоминать, что это был тот самый человек, на чьи ботинки меня вырвало на вечеринке в честь окончания летних каникул на пляже год назад? После того как я поклялась ему в вечной любви? И перед тем как отключилась? Когда я вспоминаю об этом, мне становится дурно. То, что он так же галантно не стал упоминать об этом эпизоде, как изящно прежде убрал сегодня маленький беспорядок на столе, доказывает: Пол Парлипиано — идеальное человеческое существо, вне зависимости от того, гей он или нет. О, как бы мне хотелось, чтобы он был натуралом!