Когда у меня кончились варианты извинений и я наконец соврала насчет затяжного бронхита, который якобы имел отвратительную привычку нападать на меня ни с того ни с сего, наш разговор вернулся к затронутой теме.
— Почему ты считаешь, что я совершаю ошибку?
— Ну, возможно, сужу предвзято, но тебе следует пересмотреть правило о крупных городах. Колумбийский университет полностью изменил мою жизнь.
— Неужели?
— Да. Нью-Йорк — это самое лучшее место в мире для получения образования.
Я отнеслась к этому скептически. Я всего лишь второй раз была в городе, во что трудно поверить, поскольку мы живем всего лишь в двух часах езды отсюда. И первая поездка практически не считается, ибо тогда вместе с бабушкой мы приезжали смотреть мультфильм «Король Лев».
— Слушай, только без обид. Почему ты так уверен в том, что мне понравится жить в Нью-Йорке? Я ведь и тридцати секунд не могу смотреть «Секс в большом городе», меня сразу начинает тошнить.
— Ну, в основном я сделал этот вывод на основании того, что ты писала для «Крика чайки», — сказал он. — Например, в той статье, где речь шла о беспорядках, вызванных введением зонирования столовой по социальному признаку…
— «Овощная неразбериха: борьба с тиранией в кафетерии».
— И еще статья про ошивавшуюся у нас богачку, Хайацинт как ее там…
— «Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: еще одна позерша».
— Да! Вот это была статейка!
Если бы меня убили на месте в ту минуту, я бы не осталась в обиде на этот мир.
— Но ты ведь уже окончил школу, когда я все это писала…
— А мне сестра присылала твои прошлогодние передовицы из «Крика чайки», — пояснил он. — Она прямо твоя фанатка. Ей очень нравятся твои статьи.
— Твоя сестра? — в школе не было больше никаких Парлипиано.
— Сводная, — поправил он сам себя. — Ты ее знаешь.
— Неужели? — (Как это возможно?)
— Конечно, знаешь, — сказал он. — Тэрин Бейкер.
Тэрин Бейкер — сводная сестра Пола Парлипиано?!
Ни хрена себе.
Не многие помнят, что однажды Тэрин оказала сильное, хотя и непродолжительное влияние на общественную жизнь Пайнвилля. Большинство уже успели забыть о том, как ее временно исключили из школы за то, что она якобы пописала в баночку от йогурта, чтобы Тот, Чье имя Должно Остаться Неизвестным мог сдать ее чистую мочу для неожиданного анализа на содержание наркотических веществ. Я являюсь единственным человеком (естественно, помимо Того, Чье Имя Должно Остаться Неизвестным), кто знает что она солгала и что сделала она это исключительно из-за того, что отчаянно хотела привлечь к себе общественное внимание. Мы — то есть Тот, Чье Имя Должно Остаться Неизвестным и я — единственные на свете люди, которые знают, кто на самом деле написал в эту баночку. Мы знаем, кто это сделал, но не знаем — почему.
Уж точно не знаю, зачем я это сделала.
Естественно, план Тэрин с треском провалился. Через несколько недель даноновский инцидент стерся из памяти Пайнвилля, и вместе с ним снова перестали замечать Тэрин Бейкер.
Но что делает это открытие еще более странным, так это то, что прошлой весной я провела с Тэрин огромное количество времени, ведь я была ее репетитором, поскольку ее родители опасались, что она провалит экзамены за десятый класс. Я согласилась помогать ей потому, что мне хотелось отплатить добром за то, что она взяла на себя мой провал. К тому же ее предки приплачивали мне по десять долларов в час, что сильно облегчало мою нечистую совесть.
Тэрин не тупая. Просто у нее напрочь отсутствует какая-либо мотивация хоть что-то делать на уроках, за исключением английского и музыки. Но то, что администрация школы временно исключила ее, и когда она вернулась, все снова стали ее избегать (как и раньше), оставило свою отметину на психике девушки. Тэрин чрезвычайно неохотно поддерживает разговор. А поскольку это суждение исходит от меня, то вы понимаете, насколько все запущено. По сравнению с Тэрин я такая же болтушка, как, например, Сара. Когда мы пересекались с Тэрин в школьных коридорах, я здоровалась, но она все время отводила свои грустные карие глаза куда-то в сторону. Она меня немного пугает. На самом деле, в ней отчетливо проявляются тенденции, свойственные Черным Бардам. До сих пор не могу понять, как ей хватило смелости признаться в преступлении, которого она не совершала.