— Я тут, понимаешь, немного другую картинку вижу. Вроде со свободой и не связано, как на цветной фотографии. Представь себе бригадирский закуток во второй бригаде. Столик у окна, топчан рядом, у стены. Представил это место? Ну вот. А на полу у топчана лежишь ты на левом боку, ногами к окну. Возле тебя огромная лужа крови. Рядом лежит какой-то нож или заточка, ручка синей изолентой обмотана. Тут же на полу лежит какой-то портсигар, пуговица, вырванная с мясом. Опера замеряют расстояние от твоих ног до окна и двери. Ещё, когда из будки выносят твоё тело, Юра Суставов орёт, что он узнает, кто это сделал и на куски всех порвёт.
— Ну, а кто это сделал, ты тоже видишь?
— Вижу. Почтарь и Берёзка. Ты к ним зашёл, чтобы указать на неправильное поведение. Вроде как они какой-то беспредел себе позволили. А они уже с утра поддатые были, вот и обиделись на предъяву. Слово за слово, Берёзка тебя и ткнул ножом в сердце. И ещё несколько раз сгоряча. Потом спохватились, забегали, нашли какого-то мужика с большим сроком и большим картёжным долгом, убедили его взять на себя это убийство. Вроде бы пролезло.
— Да уж… Почтаря давно пора на место ставить. Слишком резко обороты набрал. А у Берёзки по ходу, вообще крыша съезжает у пьяного. Да он ещё и колёса жрёт. Почтарь ещё какого-то телохранителя себе завёл. Молодой парень, ходит везде за ним как тень, говорят, постоянно с приблудой в рукаве. По бирже все втроём вообще в открытую рассекают с ножами на яйцах. Недавно повара тринадцатой бригады заставили курицу сырую сожрать за то, что тот её, якобы, с общего котла купил. Хотя, по идее, надо было наказывать того, кто продал, то есть столовских поваров. А потом вообще выяснилось, что эту курицу ему из посёлка завезли кто-то из шоферов на лесовозе…
Разговор прервал дневальный санчасти, принесший ужин на двоих. Вадим с удивлением разглядывал свою порцию: железную миску с картофельным пюре, сверху лежала зажаренная куриная нога, точнее — целая четверть. Такая же порция была и у Ростовского.
— Это что, сегодня вся зона так ужинает? — поинтересовался он у шныря.
— Почему? Нет конечно, — это вам как больным по особой норме, завстоловой конкретно отправил. Тут ещё компот в чайнике, я оставлю, сами нальёте. Да, Бурый, чуть не забыл, — там твои вещи передали из барака, сейчас принесу, а то у тебя ведь даже кружки нет.
Через минуту он принёс наволочку с вещами. Там сверху действительно оказалась кружка и ложка аккуратно завёрнутые в фольгу.
— Вот сука, — завстоловой. — прокомментировал Ростовский, вгрызаясь в курицу, — и предъявить то нечего, — «больным по особой норме». Шестерит гад. Были бы на нашем месте какие-нибудь мужики-работяги, загибающиеся от рака, — жрали бы баланду, как и все.
— Это точно, — согласился Вадим с набитым ртом, а сам подумал, что тут ещё и начальство могло вмешаться, мало ли.
Покончив с ужином, Ростовский предложил перекурить на свежем воздухе.
— Пойдём подышим, — согласился Вадим, — хотя я с этим грязным делом завязал.
— Бросил, что ли? — Поразился Ростовский, — Ну ты даёшь! В натуре крышу сорвало. Тут такую силу воли надо! Я бы точно не смог.
В коридоре они застали уходивших медработников. Доронин, шедший последним, спросил, обернувшись:
— Ну как вы там? Всё нормально? — и получив в ответ утвердительные кивки, добавил, — завтра утром зайду, подумаю над дальнейшим лечением.
Дождавшись, когда шнырь закроет за врачами калитку и проскочит мимо них в помещение, Ростовский, раскуривая сигарету, задумчиво спросил:
— А эти твари, — Почтарь, Берёзка,… — их будущее тоже видишь?
— Так же, как и твоё. Даже могу точную дату сказать: 24 марта 1983 года этих двоих и третьего — телохранителя, про которого ты говорил. — замесят наглухо целой толпой. Вижу, как Берёзка лежит у входа в будку второй бригады с разбитой головой. Рядом стена забрызгана кровью и мозгами. Почтарь лежит метрах в десяти от будки пятой бригады в сторону реки лицом вниз. На голове несколько параллельных рубленых ран — следы от топора, как капусту пошинковали. Рядом сидит Фунт с топором в руках, руки в крови по локоть. Третий лежит у входа в пятую бригаду с ножом в груди.
— Фунт, говоришь, — оживился Ростовский, — тогда там наверняка и Миша Поликарпов будет участвовать, да и остальные — с дальнего конца биржи.