— Ну да, все оттуда. По делу пойдут пять человек, Фунт и Миша — паровозами, хотя участвовали человек десять — пятнадцать.
— Ну это понятно. В таких случаях менты никогда всех привязать не могут, только на кого доказательства соберут. А братва друг друга топить не будут.
— Это точно, — согласился Вадим, припомнив, с каким трудом удалось привязать к уголовному делу пятого соучастника — Воронова. Все осуждённые второй бригады, находившиеся во время побоища на своих рабочих местах, — на эстакаде, видели и слышали, как Воронов, стоя вместе с другими соучастниками возле истекающего кровью Берёзкина, сказал: «Надо бы добить, чтобы к этому больше не возвращаться!» Добивали крюками несколько человек, а запомнили Воронова за эти слова. Из всей бригады свидетелями по этому эпизоду с большим трудом удалось провести два или три человека.
— Погоди, это что же получается, — Ростовский жадно затянулся дымом, — если Мишка с Фунтом участвовали, значит, Вася Бриллиант дал добро замочить этих тварей. Вся переписка Бриллианта с нашей зоной идёт через Мишу Поликарпова. Вася ему одному здесь доверяет, они во Владимире в одной хате сидели. Я говорил Мишке, что надо отписать Васе о беспределе, что здесь творит Почтарь со своими шестёрками. Но Мишка пока вроде ничего не отправлял.
— Значит, позже отпишет, — пожал плечами Вадим, — до марта ещё время есть.
Глава 22
— А про судьбу Васьки Бриллианта тоже что-то можешь сказать?
— Могу, — Вадим сделал вид, что задумался, — короче, в 1985 году на Лапотках, где сейчас Бриллиант, будет какой-то хипишь, вроде как массовые неповиновения. Туда подгонят войска со всего Управления, подавят очень жёстко, переколотят дубинками всех подряд, — виноватых и невиновных. Да так, что многие пообсираются. Человек пять зачинщиков, в том числе — и Ваську, оформят в одиночку и отправят на Белый Лебедь. Причём, с Лапотков прямо на Свердловск — вертолётом, а оттуда до Соликамска — поездом. Там все с особого режима, кому дали год одиночки, сидят в камерах по шесть человек. Вся хозобслуга: завхозы, дневальные, даже те, кто пищу раздают. —специально подбираются из педерастов. Мол, — в законе на эту тему ничего не сказано, — не нравится, — можете голодать. Многие по прибытии и объявляли голодовку. А это здесь считается нарушением режима, их — в изолятор на пятнадцать суток. Когда ослабнет от голода, начинают кормить силой — бульоном через задний проход. Что так унижение, — что так. И всё — по закону. Плюнет человек и идёт в камеру — досиживать срок. А начальник Белого Лебедя посмеивается: «У меня за счёт ваших голодовок целое стадо свиней откармливается», пайка то всё равно списывается.
— Вот суки! — Ростовский аж задохнулся от возмущения, — я слышал, что там полный мороз, но что б до такой степени!… А ты откуда можешь знать такие детали, ты же там никогда не был?
— Сам не знаю. Просто знаю, что я знаю, а откуда знаю — не знаю. — скаламбурил Вадим. « Вот это я выдал!» — усмехнулся он про себя, вспомнив, как в 1984 году участвовал во всесоюзном совещании оперсостава лесных ИТУ, проходившем в Соликамске, где им показывали и рассказывали принцип «работы» трёхэтажного корпуса из кирпича белого цвета, получившего народное название «Белый лебедь» в качестве образца, как должно быть у всех.
— В первое же утро по прибытию в камеру Васи Бриллианта, заходит завхоз в сопровождении контролёров, смотрит список и назначает его как новенького уборщиком камеры на сегодня. Оставляет ведро с водой и тряпкой, веник и уходит. Через пол часа возвращается, видит, что пол не вымыт, и возмущается:
— Почему уборка не сделана? Я кого назначал? — смотрит в список, — кто Бабушкин? Ты что ли? Почему пол не вымыл?
— Я — Васька Бриллиант!…
— Да мне пох…, бриллиант ты или алмаз! Я сказал — вымыть, — значит, должен вымыть!
Ваську, одного взгляда которого последние годы боялся весь преступный мир, такое отношение к себе, естественно, возмутило до глубины души. Он подошёл и дал завхозу пощёчину. А тот ему — кулаком по морде. Контролёры их сразу же растащили. Завхоза — в Шизо, а у Васьки от волнения прихватило сердце. Его — в санчасть, где он почти сразу и умер от инфаркта. Похоронили его там же в Соликамске на зековском кладбище. Братва в последствии поставила ему памятник из полированного мрамора. Там так и написано — Васька Бриллиант.
— Вот бл….! — Ростовский трясущимися руками прикурил новую сигарету. — Ты так правдиво рассказываешь, как будто сам там находился. Поневоле поверишь.