— Да всё нормально, — Ростовский вытряхивая снег из-за шиворота, осмотрелся, — ни хрена как ты их! Они хоть живы?
— Да какая разница…
Вадим услышал топот и резко повернулся к распахнутой калитке. Оттуда бежала целая толпа людей в военной форме.
— Что здесь происходит? — Первым подбежал молодой Рагозин.
— Да уже ничего, — Вадим пожал плечами, — вы немного опоздали к самому интересному. Тут какие-то люди драку затеяли, мы с Юрой вышли на шум — посмотреть, а тут вот… такая картина. Ростовский под подозрительным взглядом Рагозина кивнул головой и недоуменно развёл руками.
Прапорщики уже вытащили из сугробов двоих обиженных Вадимом. Сидя на крыльце, они оба держались за головы и стонали. Лежавший рядом Стёпа признаков жизни не подавал.
— Так, это у нас Бабаханян, Серобян и Товмасян. Весь цвет Кавказа! — Рагозин поманил к себе сержанта срочной службы, топтавшегося сбоку.
— Эти убежали из прогулочного дворика?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Ты тоже армянин?
— Никак нет — грузин.
— Ладно, потом разберёмся. Тащите этих пока в дежурку. Приходько, ты пока давай в палату, а Бурдаков,… пошли в кабинет врача, поговорим.
Тусовавшийся в коридоре шнырь, повинуясь жесту Рагозина, открыл кабинет с табличкой «Нач. мед. части», ворча вполголоса, что Владимир Михайлович будет ругаться.
— Я что-то недопонимаю, — сказал Вадим, входя в кабинет вслед за молодым опером, — насколько я помню, Юру Ростовского убили на бирже в начале следующего года другие люди и по другой причине. О покушении на него в санчасти мне ничего не известно.
— Даже так,… — молодой немного задумался, — всё правильно, это твоё появление всё спутало. Смотри сам, — я во время съёма, обычно, где нахожусь? На стыке открытой и закрытой зоны. Всё движение идёт мимо меня, у агентов есть возможность маякнуть о необходимости срочной встречи, передать записку или коротко что-то сообщить. Сегодня во время съёма с работы мы с тобой вместе в кабинете писали спецсообщение. Агент срочно искал встречи со мной, но меня на привычном месте не было. Он пошёл на риск, — сказал дневальному в бараке, чтобы я его вызвал. Пока я освободился, пока шнырь нашёл возможность передать мне его просьбу, пока я выбрал время… Да ты же знаешь, для прикрытия пришлось ещё несколько человек из камеры вызывать. А информация такая: агент, сам русский по национальности, в детстве жил в Карабахе, знает армянский и азербайджанский языки. Сегодня на бирже Стёпа Бабаханян уговаривал своего земляка Серобяна помочь ему исполнить приговор ростовских воров в отношении Приходько — Юры Ростовского. Тот сомневался, мол это не приговор сходки, а прихоть одного из ростовских авторитетов — Хазара, и за это, мол, могут спросить. Разговаривали на армянском, будучи уверены, что их никто не понимает. В конце концов Серобян согласился помочь и пообещал привлечь ещё одного земляка. Они договорились вечером во время оправки убежать из прогулочного дворика в санчасть. Бабаханян сказал, что всё возьмёт на себя, а про них скажет, что только помогли открыть калитку, не зная, — зачем.
Получив информацию, я сразу из третьего барака позвонил дежурному и узнал, что четвёртый корпус, где содержится Бабаханян, уже выводят на оправку. Тогда я сказал ДПНК, чтобы он срочно отправил туда всех, кто есть в дежурке, а сам побежал к прогулочному дворику, но мы опоздали. А что тут получилось?
— Мы с Юрой вышли подышать на крыльцо: стоим, разговариваем, тут эти прибежали. Стёпа сразу на Юру налетел, а двое других стали между ним и мною, как бы страхуя. Я этих лбами столкнул, а потом у Стёпы ручёнку с ножом вывернул, немного не рассчитал, и он тоже лбом приложился о столбик крыльца.
— Лихо! А Бурый кулаками бы их отмолотил. Чувствуешь разницу? Как бы сотрясение мозга у них не получилось.
— Да не… откуда там мозги.
Оба рассмеялись. Молодой, отсмеявшись, начал рассуждать:
— Смотри, что получается. Ты, в своё время получил информацию о Стёпе и Ростовском своевременно и принял меры. Покушения не произошло. Ты со временем просто забыл этот момент, мало ли преступлений предотвращаем.
— Может быть. Кстати, Стёпу Бабаханяна я помню. Он у нас в колонии был дважды. Сначала был недолго, что-то отрицательное было с ним связанное, а что, — уже не помню. Потом года два- три его не было. Прибыв второй раз, объявил себя «вором в законе». Якобы его где-то «короновали». Но этим же этапом пришла информация, что он самозванец. Мы среагировать не успели и вечером в прогулочном дворике на него спустили «торпеду». Когда я узнал о какой-то драке в прогулочном дворике и прибежал туда, контролёры держали какого-то мужика, а Стёпа с распоротой щекой стоял возле стены локалки и орал, что он тут всех кончит. Контролёры не решались его тронуть, вроде и кровь хлещет, вроде и «вор». Чтобы остановить истерику, я с разгону влепил ему ногой по яйцам, он согнулся и заткнулся, их обоих увели в дежурку. Там, когда доктор зашивал ему щеку, я сказал ему, что мужчину шрамы украшают. На что он ответил: «Особенно на яйцах», намекая на мой удар. Но в целом разошлись без обид. И его опять отправили в другую ИТК, уже с концами.