— Ну вот видишь, получается, что в первый раз вы его отправили, чтобы предотвратить убийство Ростовского. Лучше бы Приходько отправили, глядишь, и убийства бы не было.
— Да нет. Из двух зол выбирают меньшее. Ростовский — мужик посерьёзнее, да и привыкли уже к нему, а от этого не знаешь чего ожидать. Да ты сам прикинь, — кого бы ты сбагрил?
— Ну да, ты прав. Да и сейчас надо этих армян развозить отсюда. Сейчас, подожди, спрошу, как они себя чувствуют.
Молодой снял трубку телефона:
— Это Рагозин… А дежурный где? Дай ему трубку… Павел Григорьевич, как там наши армяне? Все очухались? В изоляторе уже?! Ага… Ага… Понял. — Положил трубку, — в общем все очухались, уже в Шизо. Дежурный смеётся, говорит, как удачно они на Бурого нарвались. Кто-то из армян раскололся, всё успел рассказать дежурному.
— А что, дежурный уже сменился? Вроде Заика был?
— Да. Безденежных заступил. Короче, — можете спать спокойно, покушений больше не намечается. Да, хозяин дал добро, завтра я сам лечу в Сосьву со спецсообщением. Сегодня отпечатаю и утром здесь в отделении зарегистрирую. Ладно, пошли.
Возле крыльца дневальный заканчивал убирать остатки снега.
— Гражданин начальник, — подойдя к Рагозину вплотную, он зашептал, — тут на крыльце в снегу нож был, я его вон в тот угол переложил, за кончик лезвия брал, аккуратно.
— Молодец, всё правильно сделал, — Рагозин поднял нож за лезвие и, насвистывая, пошёл к калитке. Проводив его взглядом, Вадим вошёл в палату.
Юра Ростовский мерил палату шагами, мотаясь туда-сюда по лагерной привычке.
— Представляешь, Бурый, как я и думал! Это Хазар, сука, торпеду отправил. На моё место смотрящего нацелился там — на свободе! Думает оно мёдом намазано. Гнида. Всякую грязь там на меня, наверное, выдумывает… Надеялся, что я стану жмуром, и — концы в воду! Никому уже ничего не докажу! А вот х… ему на всю морду! Теперь ему п… дец! Я отпишу людям… Такие решения без сходки не принимают, а там меня все знают. По-любому решат меня дождаться и лично спросить. И вся грязь сразу отвалится!
Ну сука!… И этот, — Стёпа… Разборки в санчасти! Чуть мочилово не вышло! Кстати… Спасибо тебе. Да только за это его, козла, опустить полагается! Хотя, в нашей зоне… с таким смотрящим….Может и пролезло бы. Наговорил бы Почтарю, что исполнил решение воровской сходки в Ростове. Пока проверяли бы,… то да сё,… время бы ушло. А что от тебя кум хотел?
— Да не поверил, что они между собой передрались. Оказывается, он уже знал, что они по твою душу сюда рванули, только не успел перехватить. Пока я ему ещё пару раз рассказывал свою версию, там в дежурке один из армян раскололся и всё рассказал дежурному, что, мол, это я их отметелил. Теперь вот жду, — может медалью наградят или просто благодарность объявят.
Ростовский застыл, открыв рот и глядя на Вадима. Потом захохотал и сел на койку, держась за живот:
— Ну ты даёшь, Бурый! Ха-ха-ха! Во сказанул!…Медаль!… Ха-ха-ха! Вот умора!… — Хохот перешёл в кашель. Кое-как прокашлявшись и отсмеявшись, Ростовский проговорил, вытирая слёзы:
— С тобой не соскучишься! Как ты там куму сказал, когда они прибежали? Тот спрашивает, что, мол, происходит, а ты ему так спокойно: «Да уже ничего». Тот смотрит, — трое трупами лежат. В натуре — ничего не происходит! Ха-ха-ха! Всё спокойно! Ха-ха-ха! Все лежат! Ха-ха-ха! Отдыхают! Ха-ха-ха! — Ростовский опять закашлялся.
Вадим вздохнул, поднялся с койки, взял со стола чайник, налил в кружку Ростовского компота и протянул ему:
— Пей, Юра, полегчает.
— Благодарю. — Ростовский сделал пару глотков, — уф-ф… В натуре полегчало. Слушай, Бурый, ты раньше какой-то не такой был. Я хоть рядом с тобой не был, но ты личность довольно-таки заметная, выделяешься из толпы. Поэтому к тебе поневоле все присматриваются. Да и случаи разные про тебя друг другу рассказывают. Не каждый сможет раскидать целую бригаду здоровых рецидивистов…