— Давайте шустрей, — выбежавший из деревянной избы с надпись «аэропорт» лётчик в синей куртке и унтах, посмотрел на небо, — светового времени осталось в обрез, а по ночам тут летать не принято.
Никаких бойцов в вертолёте конечно не было. Все расселись поудобней. Гул от винтов заглушал любые разговоры, потому никто и не разговаривал. Вадим попытался при взлёте разглядеть в окно ставший родным посёлок, но кроме заснеженных деревьев ничего увидеть не успел.
В аэропорту Сосьвы уже дожидался дежурный УАЗ — буханка, который подвёз их к кирпичному зданию гостиницы «для белых». В этом здании за все годы службы Вадиму ни разу побывать не пришлось. Во время всяких совещаний и командировок он, как и все сотрудники, останавливался в расположенном рядом двухэтажном деревянном здании управленческой гостиницы с туалетом на улице и умывальником на первом этаже. Эту гостиницу народ прозвал «для чёрных» или «для цветных», в отличие от кирпичного здания гостиницы для высокого начальства в основном из Москвы, куда они сейчас и прибыли.
— Можно Вас на минутку, — дежурная администратор отозвала Верещагина в сторону и зашептала, опасливо косясь на здоровенного зека в чёрной робе, — может мне вашего бесконвойника… или кто он… поселенец, — в отдельный номер поселить?
— Ни в коем случае. Всех нас троих в один номер и больше что б никого не было!
— Так, вы располагайтесь, — войдя в номер, Верещагин порылся в своём портфеле и вытащил из неё жёлтую папку с документами. Направившись к двери, он оглянулся, — я — в Управление, а вы, что б время не терять, займитесь писаниной. — Он замялся, — понимаете, с одной стороны распространение и даже, я бы сказал, — озвучивание информации о будущем, на нашем с тобой. Рагозин, уровне, крайне нежелательно. Сам понимаешь, чем меньше знаешь, тем больше проживёшь. Эта информация для людей с большими звёздами на погонах…
— В полосатых штанах, — подсказал Бурый, и, видя недоумённые лица, добавил, — я имею ввиду генеральские лампасы.
Все рассмеялись.
— Ну так вот, — продолжил Верещагин, — с другой стороны, — а вдруг Бурый вернётся в это тело, и мы многое просто не успеем узнать. Я думаю, нас поймут, если что. В общем, — пишите, начиная с наиболее важного для страны. Всё, я ушёл.
Глава 27
— Давай записывай всё сначала, я думаю, это уже пойдёт по цепочке на самый верх, — Вадим, сняв сапоги, развалился на койке в отличие от молодого Рагозина, который расположился за столом с завистью поглядывая на наглого Бурого. И ничего не скажешь, — диктовать можно и лёжа, а писать — увы…
— Я думаю, в первую очередь, — Вадим задумчиво разглядывал потолок, -«верха» интересует распределение портфелей, потому с них и начнём. Значит так, — Андропов пробудет у власти чуть больше года. Проведёт, кстати, много реформ, оздоровивших экономику, много крупномасштабных экспериментов по организации труда и управления предприятиями. Умрёт от болезни почек, последние месяцы будет лежать. Даже пленум ЦК пройдёт без него, там только зачитают его послание.
Следующий генсек — Черненко Константин Устинович. Его приход к власти, — это победа тех сил, которые были против реформ, за продолжение прежнего — Брежневского курса. Кстати, время правления Брежнева в последствии назовут эпохой застоя.
Черненко уже с первых дней был слишком больной и старый. Продержался меньше года и умер.
Генсеком стал Горбачёв — самый молодой член политбюро. Он начал проводить реформы по перестройке экономики на капиталистический лад. Начали развиваться кооперативы во всех отраслях хозяйства, индивидуальное предпринимательство. Появилось такое понятие как «гласность», то есть полная отмена цензуры на всё. Разрешили говорить и писать, что хочешь. Печатные издания и экраны телевидения заполнили голые задницы и другие части тела. В кинотеатрах на больших экранах можно было посмотреть откровенную порнографию. Лично я смотрел в Свердловске в кинотеатре «Совкино» фильм «Калигула» итальянского режиссёра Тинто Брасса. Чистейшая порнуха. Границы открыли для свободного въезда и выезда. Многие стали сумками возить товар из-за границы и здесь перепродавать.