— Всё, пока хватит, — Чебриков нажал на кнопку диктофона, — то, что ты уже наговорил, нужно месяц перерабатывать, осмысливать целой бригаде аналитиков, экономистов и других специалистов. Мы пока, к сожалению, ограничены людьми, допущенными к этой информации. Завтра подключим ещё одного сотрудника. Порядок такой: ты рассказываешь до обеда на диктофон одному сотруднику. После обеда он идёт перепечатывает всё на машинке, а ты в это время рассказываешь всё другому также на диктофон. Кстати, твой двойник… э-э-э… Рагозин печатать на машинке умеет?
— Двумя пальцами, товарищ генерал, практики маловато было.
— Ну вот, тоже пусть подключается, набирается практики. Судя по тебе, парень он не глупый… и он уже в теме. Пишущие машинки завтра утром доставят, одну сейчас принесут из машины. Так, а это я заберу с собой, — он сунул диктофон в карман, — можешь не повторяться. Чёрт! А кто же мне это распечатает?… А! Придумал! Подключу капитана из Ленинграда, пусть уже сегодня вечером впрягается. Как там его фамилия?...Рудин? Это надо же — будущий президент! Кто бы мог подумать!
— Извините, товарищ генерал-полковник, а когда вы были капитаном, вы думали, что будете Председателем КГБ СССР?
— Ха! Ты прав. Как там в Библии? «Неисповедимы пути Господни?»
— Так точно, товарищ генерал!
— Ты что, и с Библией знаком?
— И довольно-таки неплохо. Да что я… в моё время бывшие первые секретари обкомов принародно стояли заутреню в церквях и крестили грудь перед телекамерами.
— Дешёвый популизм. Я не поверю, что они вдруг уверовали в Бога. А ты сам то что, верующий что ли?
Вадим задумался:
— Понимаете… скорее да, чем нет. Я верю не в того Боженьку, который сидит на облаке и всё видит и всё знает про каждого из нас, а в некую высшую сущность, живущую очень долго, то есть в нашем понятии — вечно, которая контролирует все стороны жизни людей планеты, вселенной. Может быть, это существо находится в другом измерении, может, одновременно в нескольких измерениях, одновременно в прошлом и будущем. Нашему уму это непостижимо, не дано понять при этой жизни. Это отдельная и очень большая тема.
— Кстати, о темах. Нужно разбить всю информацию по темам. С каждым сотрудником будешь беседовать на определённую тему. С Рудиным — о государственном устройстве, то, что сейчас мне рассказывал, о международных отношениях, войнах и т. д. С Верещагиным — о внутренних делах, об экономике, предприятиях, трудовых отношениях, преступности. А со своим двойником — об Интернете, технических достижениях, каких-то бытовых вопросах, о религии и т. д. С обслуживающим персоналом никаких лишних разговоров, это, надеюсь, понятно?
— Обижаете, товарищ генерал, я же всё-таки опером был. И, кстати, неплохим. Основная работа — вербовка и расстановка агентуры, сбор, анализ и использование полученной информации. Так что следить за языком умею. И Рагозин тоже.
— Ну и прекрасно. Можно сказать, что в этом плане нам повезло: понятие секретности разжёвывать не надо. Так, я сейчас уеду, дел много. Верещагин остаётся здесь, пусть работает. Он сейчас должен был пытать твоего двойника, погонять его по деталям из биографии, потом спросить у тебя. Хотя мне, в принципе, всё понятно. Иди, позови их.
Вадим, постучав, заглянул в соседнюю комнату:
— Вас просит генерал к себе, обоих.
Однако, генерал уже сам вышел из комнаты:
— Верещагин — за мной. Заберёшь пишущую машинку. Завтра сюда ещё две доставят,
— Две? — Верещагин сопровождал генерала, почтительно приотстав на полшага, — а кто ещё?
— Лейтенанта подключишь, он всё равно в курсе. Да и печатать немного умеет, также, как и вы, наверное. Этому… тьфу, чёрт, даже не знаю, как его называть…