– А можно мне? – подняла руку новенькая.
Одна половина класса уставилась на Жанну из Мариуполя, другая – на Борю из Еревана. Во взглядах какой из половин сквозило осуждение, а в которой – усмешка, догадаться не трудно.
Вот как случилось, что спустя пару минут Брамфатуров и сопровождающее его лицо в виде новенькой предстали пред взыскательными очами завуча Лидии Парамоновны Вахрамеевой.
– Лидия Парамоновна, это не то, что вы думаете, это научный эксперимент на уроке биологии. Разоблачаем телепатию как антинаучный способ чтения мыслей, – доложил начальству, не дожидаясь наводящих вопросов, Брамфатуров.
– Это не объясняет, почему вы прохлаждаетесь в коридоре во время урока! – с места в карьер отмела оправдания завуч. – Ну, с тобой все ясно, Брамфатуров. Но вот от тебя, Погосова, я этого не ожидала! Трех дней не прошло, как тебя приняли, а ты уже болтаешься во время урока по коридорам с сомнительными личностями…
– Спасибо за комплимент, Лидия Парамоновна, – поблагодарил Брамфатуров. – Только она не болтается, а приглядывает за мной по поручению Вилены Акоповны, чтобы я за ради чистоты эксперимента ничего не подглядел и не подслушал…
– Какого еще эксперимента, Брамфатуров?
– Тема эксперимента: сублимация идеомоторных реакций организма Homo Sapiens в телепатические претензии отдельных представителей того же самого вида. В общем, жуть, Лидия Парамоновна…
– Так, не поняла. Вилена Акоповна выгнала тебя с урока за телепатию?
– Типа того, Лидия Парамоновна. Только не выгнала, а попросила подождать за дверью, пока они припрячут свои мысли так, чтобы я их не нашел. А чтобы я не подглядел и не подслушал – куда, ко мне приставили Жанну из Мариуполя – следить за чистотой эксперимента.
– Какого еще Мариуполя?!
– Имени Жданова. Город такой в Донецкой области. Порт на Азовском море. Четыреста тысяч жителей. Металлургические заводы «Азовсталь» имени Ильича. Морской и грязевый курорт. Основан в 1779 году. Награжден орденом Трудового Красного Знамени в 1971-м… Ну что, вспомнили, Лидия Парамоновна?
Обе представительницы лучшей половины человечества уставились на представителя худшей половины в полном безмолвии. Но если во взоре молодой и неопытной можно было различить изрядную долю недоумения смешанную с внушительной толикой восхищения, то более зрелая особа просто не находила слов.
– Лидия Парамоновна, хотите, скажу, что вы сейчас думаете и о ком? – предложил Брамфатуров.
– Нет! Не смей! – едва не подпрыгнула от столь неожиданных перспектив завуч. – Только попробуй!.. Да, только попробуйте слоняться мне тут по коридорам. Стоите и стойте… там, где стоите, пока вас не позовут…
Лидия Парамоновна развернулась и скрылась за углом, ведущим к лестнице, не оглядываясь. Железная леди…
– Страшный ты человек, Брамфатуров, – произнесла новенькая без всяких признаков кокетства в тоне, позе и выражении глаз.
– Зато жутко интересный, правда, Жанночка?
– Скажи, а о чем я сейчас думаю, ты тоже знаешь?
– Догадываюсь. Но произносить вслух не буду. Замечу тебе только одно: Боря Татунц, несмотря на весь свой скепсис и цинизм, парень нежный, ранимый и влюбчивый.
– Я ему, между прочим, ни в чем не клялась и никак обещаний не давала…
– Что ж, весьма предусмотрительно и благочестиво с твоей стороны.
– Благочестиво?
– Ну да, в точности по Христу: «А Я говорю вам: не клянись вовсе… Но да будет слово ваше «да, да», «нет, нет»; а что сверх того, то от лукавого».
– «Да» я тоже не говорила!
– Никому никогда и ни по какому поводу? Прости, но что-то не верится…
– Эй, Мессинг, все готово, заходи, – позвал, открыв дверь, легкий на помине Татунц. Перевел невеселый взгляд, оттененный беспечной ухмылкой, на новенькую: – Ну и ты, Жанна из Жданова, заваливай…
Задание оказалось не из трудных, а Галя Шильникова – прекрасным индуктором. Так что потыркался попервоначалу Брамфатуров неразумным щенком, потом освоился, приноровился к реакциям проводника и сделал все, как по писанному: забрал у Седрака Асатуряна его дневник, попросил Вилену Акоповну поставить в него пятерку, отнес обратно, вручил и в ножки будущим страданиям будущего медалиста поклонился. Опля!
Аплодисменты, смех, остроумные реплики с мест. Кабинет биологии находился на первом этаже, в противоположном от учительской крыле здания. Правда, на том же этаже находился служебный кабинет директрисы, но поскольку ему предшествовала приемная, в которой восседала за неизбывной пишмашинкой секретарша Леночка, то звуконепроницаемость была обеспечена, в том смысле, что ржать можно было в волю. Если было над чем или над кем.